Правда зеркала - стр. 46
– Тихо!
Кёниг остановился, глянул на Краха.
– Ты не повелеваешь мной.
– Тогда держи себя в руках. Они – именно то, что мне нужно.
Он не хотел делиться с Кёнигом ни единой крохой информации сверх самой необходимой, но ему было нужно, чтобы до дурака дошло наконец. Он скажет только те простые факты, которые Кёниг сможет осмыслить сам. Оставалось только надеяться, что этого будет достаточно.
– Бедект убил Моргена. Они убьют Бедекта для нас. Через них мы восстановим контроль над нашим богом.
За исключением того, что не было никаких «нас», был только Крах.
– Если они сами не могут контролировать себя, как ты сможешь контролировать их?
Это был хороший вопрос, тот, над которым Крах не осмеливался задумываться слишком глубоко. Сомнение – это слабость.
– Я смогу.
Теократ задумчиво посмотрел на него. Одной рукой он взялся за подбородок, другой подпер локоть. Кёниг принял позу, которую Крах всегда принимал во время размышлений.
– Проникнет ли твоя сила гефаргайста за пределы зеркала?
Еще один хороший вопрос. Возможно, он не настолько туп, как казалось Краху.
– Да.
– Я буду посредником, – сказал Кёниг. – Как только ты свяжешь их своей волей, все приказы будут поступать через меня.
Он ухмыльнулся, глядя на свое Отражение.
– Я не позволю тебе настроить их против меня.
Крах разочарованно взрыкнул и еще немного поспорил, но это все было для отвода глаз. Если позволить Кёнигу стать посредником после того, как Крах подчинит троих гайстескранкен своей воле, он послужит дополнительным уровнем защиты в случае неприятных неожиданностей. И Морген тоже в случае чего решит, что интриговал против него именно Кёниг.
– А что насчет Бедекта? – спросил Кёниг. – Нахт сказал…
– Ложь и пускание пыли в глаза, – огрызнулся Провал. – А теперь, пожалуйста, приведи сюда священников.
Трое священников: невзрачная матрона средних лет, женщина лет двадцати и один невысокий, но удивительно крепкий мужчина – собрались в покоях Кёнига. Теократ стоял позади них, скрестив руки на груди, с серьезным выражением лица, как будто он действительно думал. Хотя все трое носили белые одежды жрецов Геборене, ничто не могло скрыть безумие, бушующее в их глазах, и прячущийся там же на дне гной разлагающих душ. На свой лад они были совершенны.
Эрдбехютер, гибкая девушка, чьи длинные черные как смоль волосы и такие же темные глаза говорили о принадлежности к одному из племен ГрасМер, глянула на стены, и ее передернуло.
– Обработанный камень мертв, – сказала она. – Мы убили его. Убийство. Земля жаждет мести.
Крах понятия не имел, где Морген нашел эту сумасшедшую. Она провела в рядах Геборене не больше года, прежде чем юный бог заставил ее обратить собственное безумие на пользу городу и возвести стену вокруг него. Он должен был сломать ее волю, чтобы убедить ее сделать нечто, столь явно противоречащее ее убеждениям.
«Я и не думал, что в нем и это есть».
Создание стены разрушило ее разум, пошатнуло и без того поврежденный рассудок.
Унгейст и Драхе стояли позади Эрдбехютер. Крах велел Кёнигу подводить их к зеркалу по одному. Унгейст, невысокий и жилистый, с залысиной на лбу, на которую в жалкой попытке скрыть ее были зачесаны каштановые волосы, сухие и ломкие, стоял, широко расправив плечи, словно хотел казаться выше, чем есть. Будь Крах настоящим, он бы возвышался над ним. Невысоких людей намного легче запугать. Драхе, степенная полноватая женщина, стояла на шаг позади Унгейста. Волосы ее уже начали седеть. Самым удивительным в ней было то, насколько невероятно нормальной она выглядела. Она могла быть библиотекарем или чьей-то матерью. Хотя, конечно, на самом деле она была начисто лишена материнского инстинкта.