Правда танкового аса. «Бронебойным, огонь!» - стр. 44

Это была просто сальная шутка. Половину землянки занимал комбат, а вторую, отграниченную лишь занавеской, – медсанвзвод, где жили фельдшер Колесниченко и Клава – санинструктор батальона. Батальон покатывался от смеха, а Клава, пунцовая от стыда, не знала, куда деться.

– Так вот, хлопцы, трэнироваться трэба. Разойдысь.

Все с хохотом, шутками-прибаутками в адрес Клавы разошлись. Клава стремглав бросилась в свою землянку и залилась слезами. А Бузько как ни в чем не бывало направился к штабу и бахвалился своим замам: «Учитэся, пилководцы, у мэни. Я к людям пидход знаюго. Воны мэни любят».

В разговор вступил замполит:

– Вот что, комбат! Любят люди вас или нет, а перед Клавой я требую, чтобы вы извинились. Нельзя так обижать и ни за что позорить девушку.

– Подумаешь, шо я такого сказав?

– А извиниться придется. Я требую, – закончил Гончаров.

В бригаде узнали про чудачества Бузько и вызвали его в штаб бригады по телефону. Ему передали, что его срочно требует комбриг бригады.

– Грищенко, поезжай ты.

– Так вас требуют! Чего я-то поеду?! Не поеду, раз меня не вызывают.

– Вечно вы куражитесь, вечно мне шпильки в колеса вставляете, даже не хотите поехать!

– Товарищ майор, раз вам приказывают, надо ехать.

– Ладно, хорошо. Давай фляжку спирта, закуску – угостить командование надо.

Надо сказать, без подарков он в штаб никогда не ездил. Собрали его, и он уехал. Приезжает часа через два.

Конец ознакомительного фрагмента.