Правда о «золотом веке» Екатерины - стр. 46
Насколько розга «разум во главу детям вгоняет», сказать трудно, вроде бы наука не знает таких достоверных свидетельств, но вот что на характеры людей она оказывает очень разное влияние – это факт. Сестры Анны, Екатерина и Прасковья, несмотря на маменькины педагогические убеждения, оставались девицами веселыми и бойкими, хотя и они как-то не блистали особенным интеллектом. Ну а вот Анна становилась не по годам угрюмой да к тому же и учиться очень не любила – добрая маменька, «не худа, а добра желая», очень внимательно следила за ее занятиями. Результат? Анна училась у немецкого учителя с 6 лет, но до конца своих дней – после многих лет жизни в Митаве, после романа с Бироном, длившегося то ли 13 лет, то ли даже 22 года, словом, по-немецки Анна и к концу жизни говорила с акцентом и плохо, а писать почти что не могла (впрочем, как и по-русски). Странным образом педагогические приемы ее маменьки не завострили ума Анны и нисколько не напрягли ее памяти.
Может быть, дело еще и в том, что Екатерину и Прасковью мама любила, а вот Анну – не очень. По крайней мере, мать любила ее меньше всех, и отношения у взрослой Анны с маменькой были довольно напряженные. Вот Екатерина и Прасковья, несмотря на педагогические приемы матушки, росли достаточно счастливыми девицами и, когда выросли, поддерживали с мамой стабильно хорошие отношения.
Вот эту-то нелюбимую племянницу и отдал Петр за жалкого потомка свирепых остзейских[2] баронов с откровенным желанием – наложить лапу на Курляндское герцогство. Для нравов эпохи довольно характерно, что Анна и Фридрих-Вильгельм обменялись любовными письмами, ни разу не видя друг друга. Иногда жениху показывали портрет невесты (тоже характерно, что не наоборот), но в этом случае и такого ничего не было. Молодые люди должны были жениться, это дело решили без них, и они послушно изобразили влюбленность…
Свадьба состоялась 31 октября 1710 года, и Анна овдовела почти сразу – молодые супруги только выехали из Петербурга в Митаву, как герцог Фридрих-Вильгельм умер 10 января на мызе Дудергоф.
Очень возможно, герцог попросту не выдержал очередной попойки в компании Петра I, помер он наутро после алкогольного «состязания» с новым родственником. Анна Ивановна осталась одна и с очень ограниченными средствами к существованию. После смерти супруга она пыталась вернуться в Россию, в Петербург, но добрый дядюшка, царь Московии и вскоре император Российской империи, выпроводил ее обратно. Петра I как нельзя больше устраивало, чтобы на престоле Курляндии сидела его племянница, пусть даже не имея никакой реальной власти.
Несколько раз появлялась возможность выдать Анну Ивановну замуж, и всякий раз Петр эту возможность пресекал: международное положение Курляндии было очень неопределенным, шатким, и любой брак герцогини Курляндии мог нарушить хрупкое равновесие. А на Прибалтику Петр последовательно накладывал лапу. Чем вообще слабее была Курляндия, чем меньше она была способна проводить самостоятельную политику – тем лучше!
А что до вечной нужды Анны, ее униженности – у Петра, случалось, и солдаты умирали от голода, а к солдатам, при всей своей грубости и жестокости, он относился несравненно лучше, чем к своим детям, а уж тем более – к племянницам, к дочерям нелюбимого брата.