Правда о деле Гарри Квеберта - стр. 44
– Думал, что садовники не будут копать так глубоко.
– Это бессмыслица, вы сами понимаете. Гарри не убивал Нолу Келлерган.
– С чего это вы так уверены?
– Он любил ее.
– Все они так на суде говорят: “Я слишком ее любил, вот и убил”. Когда любят, не убивают.
С этими словами Гэхаловуд поднялся со стула, давая понять, что разговор окончен.
– Уже уходите, сержант? Но наше расследование только начинается.
– Наше? Вы хотите сказать – мое.
– Когда снова увидимся?
– Никогда, писатель. Никогда.
И он ушел, не попрощавшись.
Этот самый Гэхаловуд не принимал меня всерьез, зато с Тревисом Доуном все было совершенно иначе: чуть позже я зашел к нему в полицейский участок Авроры, отнес обнаруженное накануне вечером анонимное послание.
– Я к тебе: вот, нашел это в Гусиной бухте, – сказал я, положив бумажку ему на стол.
Он прочел.
– “Возвращайся домой, Гольдман”? И когда это случилось?
– Вчера вечером. Пошел прогуляться по пляжу, а когда вернулся, письмо торчало из проема входной двери.
– И ты, конечно, ничего не видел…
– Ничего.
– Первый раз такое?
– Да. Вообще-то я здесь всего два дня…
– Я зарегистрирую жалобу и заведу дело. Тебе надо быть осторожным, Маркус.
– Ты прямо как моя мать.
– Да нет, я серьезно. Не стоит недооценивать эмоциональное воздействие этой истории. Я оставлю у себя письмо?
– Бери.
– Спасибо. А что еще я могу для тебя сделать? Ты же, наверно, не только для того пришел, чтобы рассказать мне про эту бумажку.
– Ты не мог бы съездить со мной в Сайд-Крик, если у тебя есть время? Хочется увидеть место, где все произошло.
Тревис не только согласился отвезти меня в Сайд-Крик, он еще и совершил со мной путешествие в прошлое тридцатитрехлетней давности. Мы ехали на патрульной машине тем же путем, что и он сам после первого звонка Деборы Купер. После Авроры мы двинулись по шоссе 1 в сторону Мэна, миновали Гусиную бухту и через несколько миль оказались на опушке леса Сайд-Крик, на пересечении с Сайд-Крик-лейн – дорогой, в конце которой жила Дебора Купер. Тревис свернул, и мы подъехали к симпатичному дощатому дому, обращенному фасадом к океану и окруженному лесом. Место было восхитительное, но совершенно глухое.
– Ничего с тех пор не изменилось, – сказал Тревис, пока мы обходили дом. – Разве что покрашен заново, чуть светлее, чем раньше. А все остальное в точности как тогда.
– Кто здесь теперь живет?
– Пара из Бостона, только в летние месяцы. Приезжают в июле, уезжают в конце августа. В остальное время – никто.
Он показал мне заднюю калитку напротив кухни и пояснил:
– Когда я последний раз видел Дебору Купер живой, она стояла у этой калитки. Как раз тогда подъехал шеф Пратт, велел ей спокойно сидеть дома и не волноваться, и мы с ним пошли обшаривать лес. Кому же могло прийти в голову, что через двадцать минут ее убьют выстрелом в грудь.
Тревис, продолжая рассказ, направился к лесу. Я понял, что он нашел тропинку, по которой они с шефом Праттом шли тридцать три года тому назад.
– А что сталось с шефом Праттом? – спросил я, шагая за ним следом.
– Ушел в отставку. Живет по-прежнему в Авроре, на Маунтин-драйв. Наверняка ты его видел. Коренастый такой, вечно в брюках для гольфа.
Мы все дальше углублялись в лес. Чуть пониже сквозь ряды деревьев и буйную зелень виднелся пляж. Прошло добрых четверть часа, и Тревис вдруг резко остановился у трех прямых как свечи сосен.