Правда или борода - стр. 35

Уголки рта у меня поползли вверх от такого практичного подхода. У Клер же лицо вытянулось.

Поговорить ей было не с кем – нет, папаша у нее был в добром здравии – президент клуба местных байкеров «Железные призраки», а мамаша носила гордое звание его «старушенции», но и вместе, и по раздельности они оставались неадекватами. Насколько я знала, Клэр давно не общалась ни с родителями, ни с прочей родней.

По-моему, она осталась в Грин-Вэллей, чтобы не бросать семью своего покойного мужа. По воскресеньям Клэр ходила с ними в церковь и жила от Макклюров через дом.

В юности она слыла первой местной красавицей: у нее были высокие скулы, о которых пишут в журналах мод, с такой впалой ложбинкой на щеках, и большие грустные глаза. Добавьте к редкостной красоте самый уравновешенный, добрый, великодушный нрав и разнообразные таланты, и получится Клэр. К примеру, у нее великолепный певческий голос – ей бы выступать в Нэшвилле или поселиться в Нью-Йорке или Милане и стать чьей-нибудь музой, супермоделью или концертирующей пианисткой.

Замечу: самой мне медведь на ухо наступил.

В старшей школе я переиграла всех трагических героинь, заработав репутацию театралки, – в нашей школе это означало, что я чудная и с закидонами. Плюс меня считали математическим гением нашего округа: со мной наша школьная команда трижды побеждала на олимпиадах.

Я не вышла замуж за свою детскую любовь, потому что ни в кого не влюблялась, хоть и целовалась с десятью мальчишками. Просто мне нравилось целоваться, беся этим папу и мелкого диктатора-братца. Словом, в колледж я отправилась неугомонной, но благовоспитанной порядочной девицей. Типичным тинейджером, короче.

Однако, вернувшись в Грин-Вэллей всего четырьмя годами позже и поступив работать все в ту же школу с прежними порядками и социальной иерархией, я неожиданно стала воплощением нового стереотипа – горячей математичкой.

Я никогда не считала себя крутой или очень красивой, хотя с самооценкой у меня все в порядке. Видимо, после мистера Трэнтена, который уже вышел на пенсию, любой преподаватель математики при бюсте и младше восьмидесяти пяти автоматически превращался в Шарлиз Терон.

– Ладно, – наконец сказала Клэр. – Поехали ко мне домой, и ты мне все расскажешь. Глоток вина, и я буду самой благодарной слушательницей.

– Не могу. – Я обернулась и взглянула на часы над доской. – Я брата жду. Тачка загорает у городского клуба с «критической неисправностью» в моторе, приходится ездить на Джексоне.

Клэр тут же вопросительно уставилась на меня:

– Гм… Уже не загорает.

– Что?!

– Твой автомобильный монстр куда-то увезли.

Меня охватила паника. Руки сами сжались в кулаки.

– Они не имели права! Или имели?

Я же говорила с мистером Макклюром о том, чтобы Ford постоял перед клубом, пока я не заработаю на эвакуацию и ремонт, и он заверил меня, что никаких проблем не будет!

– Успокойся. – Клэр приподняла руки и вошла в класс.

– У меня нет денег на эвакуатор! Почему его забрали? Твой свекор клялся, что машина может стоять там сколько угодно!

– Так его не на штрафстоянку увезли, Джесс. Я утром видела твою развалинку перед автомастерской братьев Уинстонов.

От такой новости я вздрогнула и часто заморгала:

– Зачем они это сделали?

Клэр засмеялась, и я увидела лукавый блеск в ее глазах.