Практика на Лысой горе - стр. 21
Я невольно прикоснулся пальцами к щеке нарисованной девушки. Ничего особенного – прохлада лощеной бумаги. За спиной черноглазой красавицы простиралась долина и узкая лента реки. Я быстро глянул на спящую Сашу. Так, проснется, надо бы помириться и выведать ее родословную.
Через время я и впрямь отключился. Дрема накатила быстро и бесповоротно. Сквозь сон слышались какие-то странные звуки: шелест ветра, скрип старой телеги, чуть глуховатый довольный смех. Стоп. Смех?
Я открыл глаза и молча уставился на раскинувшееся над головой небо. Ночь, сияющие с небес звезды. Такие яркие, что хочется зажмуриться. Сияющая лента Чумацкого Шляха – протяни руку и сможешь коснуться. Воздух прозрачный, чистый, делаешь вдох – чувствуешь, как пьянит.
До меня дошло, что я лежу на влажной траве. Поднялся на ноги и огляделся: вроде и знакомо все, и в то же время никогда тут не был. Кривая тропинка справа убегала вниз с горы. Я пожал плечами и медленно пошел по ней, кожей впитывая блаженную атмосферу вокруг. Где-то только на краю сознания забрезжила мысль, что сейчас вообще-то зима и никаких гор в Полтаве нет. Да и на мне кроме брюк, в которых лег спать, тоже ничего нет.
Тропинка привела к огромному озеру. Черную воду пересекала лунная дорожка – чистое серебро. Присел и коснулся водной глади. По телу тут же пробежала дрожь, будто коснулся чего-то живого. Сердце застучало, как бешеное. Неизвестно откуда подул ветерок, принося струнные переливы цимбал.
Вода неумолимо тянула к себе, даже немного дразнила. Мол, что, мольфар, боишься? А забыл, как по воде ходил? Нет? Ну, так иди сюда.
Я медленно выпрямился, шагнул вперед, внутри вдруг все сжало, как у маленького, что страшится оплошать перед взрослым. Прохладные воды коснулись босых ног. В звон цимбал вплелся смех – женский, звучный, веселый.
Я обернулся и вдруг встретился с черными горящими глазами. Волосы водопадом спадали по ее плечам, прикрывая грудь, и спускались аж до талии. И мига не прошло – сразу узнал – красавица из книжки. Красные губы приоткрылись, левая бровь лукаво изогнулась. А сама глаз не отводит, смотрит прямо, будто вызов бросает. Точно так же, как до этого черная вода.
– Что, мольфар, заблудился? – шепнула она низким тягучим голосом. – Тропку отыскал, а сойти не можешь?
От аромата, исходившего от ее тела, голова пошла кругом. Я попытался отогнать неприличные мысли, но мягкие руки обвили мою шею.
– Так, может, я помогу отыскать путь-дорожку? – шепнула она, почти касаясь моих губ.
Жар окутал все тело, я притянул ее к себе, внимательно заглянул в глаза. Красавица не смутилась, даже не подумала отвести взгляд, только приникла сильнее.
Все мысли мигом выветрились из головы. Не осталось ничего, кроме раскаленной черноты напротив и гибкого горячего тела.
– Может, – выдохнул я и прижался к ее губам.
Вода заплескалась, захохотала, взлетела вдруг алмазной сетью. Цимбалы резко вскрикнули, нежный звон струн стал резким и настырным, и…
– Чугайстрин, па-а-а-адъем! – проорал кто-то почти на ухо.
От неожиданности я подскочил и едва не ударился лбом об угол тумбочки. Ошалело завертел головой и понял, что на столе разрывается от усердия будильник, я рядом стоит довольная Сашка. При этом на лице написано столько самодовольства, что я даже несколько занервничал – гадюку в кровать подложила? Что с них, злыдней, взять?