Практическая психология. Книга 1. Конт - стр. 47
– Садись, Райка, и поведай мне, в чем ты так хотела покаяться?
Женщина с надеждой посмотрела на ксена, словно ища поддержки, но тот, откинувшись на спинку лавки, с любопытством наблюдал за контом, не вмешиваясь в разговор. Виктория видела, как в его глазах мелькают удивление, задумчивость и недоверие. В конце концов, кухарка решилась и присела на краешек скамьи.
– Это я принесла в замок яд горной гадюки.
– Зачем? – спросил конт.
– Для кого? – одновременно с ним поинтересовался ксен.
Вот она, разность в мышлении. Женщине интересны предпосылки и причины, а мужчиной движут лаконичность и прагматизм. Этак и проколоться можно. Но Райка ответила конту.
– Хотела в еду подсыпать, – открыто глядя в глаза господину, сказала она. – За жизнь дочери загубленную отомстить хотела. А отчего так долго выжидала? Не решалась, да и яд достать трудно. А тут случай такой. Старый хозяин помер, а молодой в беспамятстве лежит, – и добавила с грустью, видя недоумение на лицах мужчин: – Вы, брат Искореняющий, не в курсе. Дочь моя приглянулась господину, да только замужем она уже была на тот момент и отказала хозяину. Муж за нее заступился. Старому конту нажаловался. Тогда Старку подбросили перстень кира Алана и обвинили в воровстве. Ну и… четвертовали его, а дочь мою на следующую же ночь привели в спальню к молодому киру Алану. А как она понесла, ее вышвырнули вон.
И что сказать? Оправдываться? Так нет этому оправдания, ей придется с этим жить. И помнить. Чтобы никогда больше не допустить такого подлого, ничем не оправданного поступка.
– И отчего не отравила? – глухо поинтересовался конт, отодвигая от себя тарелку. Есть резко расхотелось.
– Друида не дала. Отговорила. Сказала, что вы стояли на берегу реки, за которой владения Злокозненного начинаются. Сказала, что, увидев, как Вадий мучает души темные, вы можете все понять и измениться. А еще сказала, что придет момент, и вы признаете сына. Как в воду глядела, – тихо добавила Райка, не замечая, как по щекам катятся слезы.
– Так Элька была твоя дочь?
Викторию словно током пронзило. Пришлось отвести взгляд, чтобы не смотреть на беззвучно плачущую женщину. И хоть это не она изнасиловала десять лет назад неизвестную девушку, стыдно и горько было ей.
– Никто не знает, – прошептала кухарка. – Был у меня, – она запнулась, – один мужик по молодости. Ну, от него и понесла, да только не сложилось у нас. Девочку в веску к матери отправила, она ее и вырастила как свою дочь.
– И куда ты яд дела? – подал голос Искореняющий, которого, в отличие от Виктории, совершенно не волновали события недавнего прошлого.
– Нашему ксену отдала. На исповеди покаялась да и отдала, пока Вадий в уши страшного не нашептал. Он сказал, ему для какой-то мази надо.
Конт решительно поднялся и направился к выходу.
«Ну, теперь ты у меня не отвертишься, господин святая невинность! И мальчиков тебе припомню, и яд в мази, и длительные беседы на религиозные темы, от которых у меня бессонница. Сейчас ты получишь по полной программе!» – злобно думала Виктория, направляясь к донжону. Она понимала, что за злостью пытается скрыть горечь и боль, но так было легче, и она малодушно спряталась за разливающейся в душе яростью. Ксен сейчас, должно быть, у женушки. Она оглянулась. Райка стояла в проеме двери, ведущей в кухню, и что-то шептала. Видно, молилась.