Позывной: «Москаль». Наш человек – лучший ас Сталина - стр. 31

– «Горбатые», делаем второй заход! «Заяц»! Ориентир – три отдельно стоящие сосны, курс – двести сорок градусов!

Звено лейтенанта Зайцева отбомбилось штатно – на воздух взлетели вражеские орудия.

– Работать в районе очага пожара!

При выходе из атаки Ерохин увидел на опушке березовой рощи, что находилась позади артиллерийских батарей, пирамиду ящиков с боеприпасами.

– Атаковать!

Спирин сбросил две бомбы на цель, его ведомые выпустили реактивные снаряды. На месте склада с огневым припасом взметнулось пламя и черное грибовидное облако.

– Слева «Мессер»! «Хомяк», займись «худым»!

Поединок лейтенанта Хомякова с фашистом длился считаные секунды – с дистанции в полста метров он открыл по «Мессершмитту» огонь. Тот накренился неуклюже на правое крыло и, кувыркаясь, рухнул в болото.

– Уходим!

В строю осталось девять «Илов». Истребители прикрытия, закончив работу, ушли на базу.

И тут Иван Арефьев доложил командиру группы:

– В кабине дым. Мотор задымил! Плохо вижу землю!

Штурмовик начал терять высоту и скорость. Ерохин пристроился к Арефьеву, а тот летел на бреющем – прямо на какой-то сарай или амбар.

– Иван, Иван! Отверни влево!

Арефьев пролетел рядом с сараем, но впереди показался мост.

– Еще левее, еще!

Миновав препятствие, Иван на малой скорости посадил машину на фюзеляж. «Дядя Миша» патрулировал над ним до тех пор, пока Арефьев не подал ему сигнал рукой: все в порядке, иди на аэродром. Командир эскадрильи стал набирать высоту, чтобы догнать остальных, и вдруг, откуда ни возьмись, явились два «Мессершмитта».

Один из «Мессеров» стал пристраиваться «горбатому» в хвост.

Обороняться было нечем.

Михаил соображал недолго – и выпустил шасси. Самолет вздрогнул, его скорость резко упала, а «месс» ушел вперед, оказываясь в секторе обстрела. Сообразив, что к чему, немецкий пилот постарался отвернуть, да только уже не поспевал – и заработал добрую порцию пуль. «Худой» задымил да и потянул до своих.

А вот второму уже не досталось – вышли и снаряды, и патроны.

Фашист прошил очередью крыло штурмовика. Пулей мелкой, но пакостной пробило кабину. Ерохину обожгло висок. Кровь заливала глаза, голова кружилась от перегрузок, а тут вертись, уходи из-под огня.

«Дядя Миша» маневрировал: резко менял высоту полета, делал развороты, но «Ил» был обречен. Побитая машина задымила, и тут посреди огромного болота обозначилась небольшая площадка.

Туда штурмовик и плюхнулся. Ошеломленный, «Дядя Миша» вывалился из кабины.

«Мессер» разворачивался вверху, видно, посчитав, что сбил русского.

«Дальше пешком», – понял комэск.

Облив «Ил» бензином, Ерохин поджег его, чтобы не достался врагу, а сам потопал на восток.

К утру вышел к березовой роще, а за нею обнаружилось шоссе.

Оно долго пустовало, пока, наконец, не показалась телега.

Смуглолицый ездовой с эмалевыми треугольниками в петлицах[15] погонял животину не шибко, жалеючи.

– Стой! – выступил из-за деревьев Ерохин. – Кто таков?

– Узбек, Азиз меня зовут, – отрекомендовался возница и гордо добавил: – Я сапер! Саперы ставят мины, а я подвожу. А ты кто? Летчик?! Хоп, ладно, садись. Довезу до нашей части…