Пожар в коммуналке, или Обнажённая натура - стр. 22
Торопливым шагом покинул территорию участка. Прижимаясь к чужим заборам, преодолел пустой переулок и, только отойдя на порядочное расстояние, с которого трудно уже узнать человека в спину, чуть убавил прыти.
«Дубль два!» – стукнуло в голове.
Но так не бывает в жизни! Они как-то по-другому действуют, эти службы. Не по телефону же!
Недоброжелательное внимание какой-то посторонней чужой силы, силы тайной, но внимательной и неусыпной, встревожило его до глубины существа.
Возвращение Родионова
В воскресенье с утра все ждали обещанной машины, которая должна была увезти тело Рой в морг для окончательного освидетельствования, но машина эта пришла только после обеда.
Пожилая медсестра со странным именем Ия Иолантовна и два безымянных студента-практиканта быстро уложили старуху на носилки, прикрыли простынкой и вынесли из дома. Заметно было, что студенты, в отличие от властной Ии Иолантовны, очень волнуются и робеют.
Поскрипывая рессорами и суставами, переваливаясь на выбоинах асфальта, грузовичок медленно двинулся со двора по узкой и тесной дорожке, цепляясь бортами за кусты сирени. Женщины, как только машина тронулась с места, сбежали с крыльца и теперь стояли посередине двора, сбившись в тесную кучку. Баба Вера перекрестилась и промокнула уголки глаз кухонным полотенцем.
Мужчины толпились на крылечке, перебрасываясь короткими репликами и поглядывая в открытую дверь, – им не терпелось поскорее вернуться к только что покинутому столу, который с утра совместными усилиями всех жильцов был составлен и накрыт на кухне.
Судя по наружному виду собравшихся, настроение у всех было отнюдь не похоронное. Тем более что погода стояла на диво славная и веселая, вовсю светило майское солнце.
– Скорбная минута, друзья мои! – щурясь на солнышке, объявил с крыльца Кузьма Захарьевич.
– Это верно! – с готовностью подтвердил стоящий рядом с ним Юра Батраков.
– Что верно, то верно! – согласился с ними и Степаныч, с удовольствием похрустывая зеленым лучком, пучок которого прихватил с поминального стола.
– Жила себе старушка – и на тебе! – в который раз уже за эти дни повторил Юра Батраков. – Вот я чего понять не могу, Кузьма Захарович. Как же это так выходит, зачем же тогда все? Душа, мысли…
– Физиологический закон, – сухо ответил полковник.
– Это со школы всем известно, – не унимался Юра. – Но человек же все-таки не скот бессловесный.
– Иной человек хуже барана, – заметил Василий Фомич. – С барана хоть шкуры клок.
Когда все вернулись в дом и продолжили церемониал поминок, сдержанный и знающий чувство меры полковник Кузьма Захарьевич Сухорук выпил несколько совершенно лишних рюмок. К вечеру уже с трудом выговаривал самые простые слова, а взявшись произнести речь, так и не сумел выговорить имени-отчества покойной.
Впрочем, никто его и не слушал.
Все давно уже распределились по кучкам и группкам, как это всегда бывает при больших застольях, стоял ровный гомон, каждая такая кучка вела свой отдельный громкий разговор, мало обращая внимания на всех остальных и вяло реагируя на произносимые общие тосты.
Словом, поминки вылились в самую обыкновенную пьянку, составившуюся стихийно и неожиданно, правда, с большим количеством еды и спиртного.
В третьем часу ночи в дом осторожно проник Павел Родионов, все это время бродивший в соседних дворах. Вернувшись уже в сумерках, разглядел издалека ярко освещенные окна дома, темные мертвые стекла угловой комнаты.