Пожар в коммуналке, или Обнажённая натура - стр. 14

– Деньги? – лицо старухи чуть заметно оживилось. – Вы шутите.

– Гигантские деньги! – горячился Павел. – Какие могут быть шутки? Да и кто же шутит такими вещами? Многие уже получают. Вы мне единственно выдайте поручительство письменное, а я уж сам в их архивах покопаюсь. У меня и ходы есть кое-какие.

Никаких реальных и продуманных ходов у Родионова в ту минуту, разумеется, не было, но ведь был же тесть, Гармаза Семен Семеныч, с его «подвалами» и связями. Главное, как-нибудь официально получить разрешение на доступ к материалам, а там такого можно накопать!..

– Большие деньги! – повторил Родионов, с удовлетворением отмечая оживление старухи.

Через полчаса уходил из ее комнаты, унося в кармане нужную бумагу.

Нельзя сказать, чтобы физическая смерть Клары Карловны Рой произвела слишком большое впечатление на жильцов, населяющих дом. Но некоторое общее смущение чувствовалось в атмосфере квартиры, потому что очень многие связывали с этой ожидаемой смертью кое-какие личные планы, до поры до времени тщательно скрываемые. Планы были просты и основаны на утилитарной логике жизни: когда человек умирает – жилплощадь освобождается. А поскольку никаких родственников у старухи быть не могло, то жилплощадь эта по справедливости должна была отойти самому нуждающемуся или, на худой конец, самому ближнему к старухе человеку.

Может быть, именно по этой причине не было отбоя от желающих принять самое близкое участие в хлопотах по устройству похорон Клары Карловны. Каждый стремился перехватить в этом деле инициативу, так что уже к вечеру лежала она обмытая и принаряженная в пожертвованные соседями вещи.

Врут, что всякий покойник тяжел как свинец. Когда Юра Батраков бросился к падающей старухе, то едва не упал вместе с нею, не рассчитав своих сил, – она повалилась на его руки невесомая, как высохший кокон. Кое-как удержав равновесие, так и понес ее по коридору, перекладывая с руки на руку, а потом и вовсе поместив чуть ли не под мышку.

Все это сопровождалось отрывистыми восклицаниями смешавшегося в первую минуту Кузьмы Захарьевича, который, впрочем, довольно скоро опомнился, забежал вперед и держал открытой дверь в старухину комнату.

– Ты бы, Юра, поаккуратней с ней, – не выдержал полковник, видя, как Батраков несет тело, словно какой-нибудь манекен из папье-маше. – Углы-то не задевай, твою раз так! Экий ты, брат, неловкий!

– Так-то я ловкий, Кузьма Захарович, – оправдывался Юра, боком протискиваясь в дверь. – Да дело такое, толком не ухватишь как следует. Локти с непривычки друг за дружку цепляются. Баба Вера, подсоби, что ли! – крикнул он, завидев выскочившую в коридор и поспешающую на помощь к ним соседку.

– Ай, бяда-бяда-бяда!.. – запричитала та, по-хозяйски распоряжаясь в комнате, отодвигая от кровати стул и тумбочку, раскидывая на постели выхваченную из шкафа простыню, запахивая попутно тяжелые сырые шторы на окне, поправляя ногой сбившийся коврик у кровати старухи. Все это делалось ею с привычной профессиональной сноровкой, ладно и споро, недаром Вера Егоровна всю свою жизнь проработала санитаркой в местном травмопункте.

Все это время Юра стоял посередине обширной комнаты Рой, держа бедную старуху на вытянутых руках и оглядывая помещение быстрыми цепкими глазами. Кузьма Захарьевич топтался бестолково, то и дело выбегал в коридор и возвращался обратно, охал, не зная, что предпринять и чем помочь.