Поющая в репейнике - стр. 24
Маня в возбуждении садится, обхватив колени руками.
– Господи, да есть ли среди них нормальные? – стонет Рита. – Если добрый, как Тосик, то с прибабахом. Неглупый, как Полкан, но с морозильной камерой вместо души. Про Кашина вообще умолчу. Знаешь, меня в те годы, что я была замужем, не оставляло ощущение, что я проживаю какую-то чужую, навязанную мне жизнь. Вот, думаю, проснусь завтра – а жизнь, наконец, станет моей. Не в смысле – легкой, защищенной. Но… моей! Я буду чувствовать в ней себя хозяйкой, жить в полную силу, дышать! И понимать, что хоть что-то значу… Я, кажется, именно сейчас начала бы жить вот так, по-настоящему. Но без главного человека это невозможно. Дочки.
На глаза Риты вновь наворачиваются слезы, она судорожно сглатывает комок, появившийся в горле.
Маня поворачивается к подруге, смотрит на абрис ее совершенного профиля, едва угадываемого в темноте. На щеке в зыбком отсвете блестит тонкая влажная полоска.
– Рит, и все-таки надо будет на что-то решиться. В конце концов, обойдемся и без Супина. Трофим все очень неплохо придумал.
– Да, смелый он, этот твой влюбленный дальнобойщик.
– Прекрати. У нас с ним такая давняя игра. И давай уже спи. Утро вечера мудренее, а на работу явиться завтра необходимо.
– Это да, – вздыхает Ритуся.
– Мань, а скажи, почему ты всегда и всем помогаешь? Ну ладно – Але. Ты от нее зависишь и вообще это уже давние отношения. Но Полкан? Притащить чужого, безразличного к тебе мужика и порхать вокруг него… Я не понимаю.
Маня молчит. Рита уже жалеет, что наговорила лишнего и, видимо, обидного. Вот вечно у нее так: слова слетают с языка раньше, чем она успевает их «причесать».
– Ритусь, а вот если бы со мной случилась беда, ты бы помогла? – спрашивает глухим голосом Маня.
– Ну конечно! Мы же подруги! Друзья, родственники – это святое. Я-то о том, что мне трудно понять. Ну, например, взять да помочь на пустом месте Блиновой. Вот ты можешь помочь Блиновой? Да ты ведь святая. Ты и Блиновой бросишься помогать. Я лежу рядом с матерью Терезой. Аминь. – Рита поворачивается на бок, складывается калачиком.
«Да уж. Из меня мать Тереза, что из Тосика – кинозвезда, – думает удрученно Маня, которой почему-то неприятно выслушивать восторги подруги. Совершенно незаслуженные. И помочь Блиновой – не такой уж подвиг. Если речь, конечно, не пойдет о пересадке Маниной почки. Что за белиберда в голову лезет? Ритка уже сопит мирненько, и Полкан будто лег и умер».
Маня прислушивается: из-за стенки, за которой находится Супин, не раздается ни звука.
«Отличная нервная система у счетовода», – думает Голубцова и закрывает глаза.
Конец ознакомительного фрагмента.