Повседневная жизнь российских подводников. 1950–2000-е - стр. 3
Флагманский врач майор медицинской службы Рогалев вместе с нашим лодочным доктором ходили по отсекам, замеряли допотопными приборами состав воздуха, что-то записывали, вероятно, для уточнения условий обитаемости… Дней через десять мы уже боролись с потницей и прочими кожными напастями. Последствия от жизни в такой “среде обитания” многие из нашего экипажа, в том числе и я сам, прочувствовали уже после похода…
В очередной радиограмме, полученной нами из Центра, сообщалась информация о переходе из Афин во Францию отряда боевых кораблей США во главе с флагманом 6-го флота крейсером “Де-Мойн”. Покорпев над картой, мы вместе с опытным штурманом старшим лейтенантом Р. Корелиным прикинули время и место возможной встречи. По расчетам выходило, что наши курсы пересекутся в пространстве между островом Мальта и побережьем Туниса. Расчеты частично оправдались, и на другой день наши гидроакустики обнаружили шумы винтов отряда американских кораблей.
Тунисский пролив вообще непрост для плавания, а для подводного – в особенности. Здесь с юга простирается обширная материковая отмель, имеются банки и рифы, почти посередине пролива возвышается серой глыбой большой остров Пантеллерия. В этой коварной теснине нам предстояло не просто расходиться с целью, а сближаться с ней, да не с одной, а со многими, увертываться, следить, маневрировать по всем канонам торпедной атаки. Я решил выявить главную цель и объявил “боевую тревогу”. Правда, тогда я еще не знал, что на борту “Де-Мойна” находится президент США Эйзенхауэр, возвращавшийся после визита в Грецию. Едва мои акустики успели выявить шумы шести кораблей, а я определить их курс и скорость, как обозначился поворот походного ордера. Наша подводная лодка оказалась почти в его центре. И в это время (молодцы акустики!) “нащупали” главную цель – крейсер! Позиция для торпедной атаки складывалась настолько благоприятно, что в боевой обстановке она наверняка бы увенчалась успехом, а пока, после условного “пли”, мы лишь записали на пленку характерный шум крейсерских винтов. Почти два часа вели мы слежение за флагманским кораблем, пока шумы отряда не стали стихать в наушниках гидроакустика. Они ушли, а я, подготовив шифровку для радиограммы, решил подвсплыть под перископ.
С волнением припал к окуляру и, как только лучик света пробился через захлестываемую водой головку перископа, сразу же разглядел большой силуэт эсминца или фрегата, да так близко! Понял: стоит без хода! Скомандовал: “Заполнить быструю! Боцман, ныряй на глубину!” Не успели ответить акустики на мой запрос, как в сторону лодки посыпался “горох” эхопосылок. Работал мощный гидролокатор. Нас засекли!
Потом уже в спокойной обстановке мы анализировали, как и почему лодка была обнаружена, но в те первые минуты ситуация была аховая! Весь акустический горизонт был забит шумами преследователей. Трое суток мы уклонялись, как учили и как могли. Ясно было одно: появление неизвестной подводной лодки вблизи флагманского корабля, да еще и с президентом на борту – весьма озадачило американских адмиралов. В помощь надводным противолодочным силам они бросили всю свою патрульную авиацию. В Тунисском и Мальтийском проливах была развернута массированная поисковая операция. Посоветовавшись со старпомом, капитан-лейтенантом Соколовым (впоследствии он командовал атомоходом), и штурманом, мы решили изменить предписанный нам маршрут возвращения лодки – оставить проливы к северу и отказаться от подвсплытий на очередные сеансы связи.