Повести в Белых Халатах - стр. 12

– Ну, так уж складывается: любить так любить, стрелять так стрелять. Хотя… – я вздохнула, – не всё и не всегда просто.

Полина кивнула, соглашаясь со мной, и, почувствовав по затянувшейся паузе, что тема исчерпана, повела разговор в другом направлении:

– Я, кстати, веду дело твоего Малакова.

Карасёва подозвала официантку и заказала ещё кофе.

– Очередная жалоба? – спросила я.

– Да, ты знаешь, много сейчас любителей сорвать лёгких денег со страховой медицины. К сожалению, далеко не все юристы в состоянии понять суть претензий и достойно защитить докторов. А потому возникает ощущение: стоит пожаловаться на врача и деньги в кармане. И это ужасно, потому что жалобщики отнимают не только время и силы: при неграмотном адвокате даже хорошие доктора попадают в опалу, причём совершенно незаслуженно! И знаешь, что я заметила? На действительно хороших врачей всегда больше жалоб!

– Это почему? – не поняла я.

– А потому, что именно они берутся за самые тяжёлые случаи и работают с самыми сложными, часто безнадёжными больными. Именно они заставляют трудиться бездельников, которым не место в медицине, и указывают непрофессионалам на их ошибки. А кому, сама подумай, это понравится?

– Я, честно говоря, не представляю, как можно разобраться в жалобе, если не разбираешься в медицине. Клинике всё-таки страшно повезло, что ты ушла в юриспруденцию и теперь защищаешь нас, – улыбнулась я.

В ирландском пабе всегда, даже в полдень, царил полумрак, создающий впечатление, что дневная суета закончилась, можно расслабиться и никуда не спешить.

Посетителей за столиками было немного. Слева от нас сидел мужчина средних лет, на мгновение показавшийся мне знакомым. В силу своей профессии я встречаю большое количество людей, лица которых не запоминаю, а потому ощущение, что этого человека я уже видела, для меня не ново. Мужчина казался сосредоточенным на своём обеде, и моё внимание вернулась к разговору с Полиной.

– Так что там с Захаром? – спросила я, продолжая тему.

Посетитель за соседним столиком расплатился с официанткой и, направляясь к выходу, остановился возле нас.

– Здравствуйте, доктор Лето, – обратился он ко мне, предварительно в качестве приветствия кивнув Поле.

– Здравствуйте, – ответила я, подумав, что, по-видимому, на память жаловаться пока грех, по крайней мере, на зрительную. – Простите, не помню вашего имени-отчества.

– Константин Михайлович, как Симонов.

Я удивлённо приподняла бровь, хотя, конечно, знала, кто такой Константин Михайлович Симонов. Просто не люблю, когда в целях привлечения внимания к своей ничем не выделяющейся персоне проводят параллели с великими.

– Ну, помните: «Жди меня, и я вернусь…»? – мужчина продолжал то ли взывать к моей памяти, то ли проверять глубину моих познаний в русской литературе.

Я по-прежнему молча улыбалась, ожидая, что он поразится моей необразованности и, махнув рукой, оставит нас в покое. Но Полина, не желая причислять себя к разряду красивых дурочек, заметила:

– Это не единственное стихотворение Симонова, и вообще, в первую очередь он военный корреспондент, журналист, прозаик и киносценарист, а уже потом поэт. Но это моё личное мнение, – закончила она своё выступление.

Впечатлённый Константин Михайлович переключил внимание на рыжую бестию, раскрасневшуюся то ли от кофе, то ли от недостатка в баре свежего воздуха, то ли от воспоминаний о знаменитых стихах Симонова. Карасёва, с вызовом глядя на мужчину своими зелёными глазищами, продолжала: