Повести л-ских писателей - стр. 53

Что это была за разница?

Кто её тогда вечно выдумывал?

Чем спритц за два евро из лавки пакистанцев отличался от холоднющего тумана, из-за которого не хотелось выходить на улицу?

В Болонье десятых (скажет постаревшая Имма, осушив три бокала) все любили всех, и всё происходило согласно великой предустановленной гармонии: похитители велосипедов (не благородные, не из киноленты Витторио де Сика, а обычные мелкие уголовники) воровали велосипеды; юные отпрыски буржуазных семейств притворялись коммунистами; будущие влюблённые знакомились прямо на улицах; в подъездах валялись шприцы; вечеринки не кончались до рассвета; она полоскала вином рот, пересохший от спора о новом романе Сильвии Аваллоне, она плакала от унижения на любимой Виа Сарагоцца, она бродила по загородным холмам с любимой сокурсницей, таланту и остроумию которой страшно завидовала, и видела, своими глазами видела с вершины одного холма именно то, что мечтала увидеть когда-нибудь в настоящих горах любознательная финка Даша Кожемякина.

Болонья.

Осень 2017 года

Однако вернёмся к сюжету. Как-никак, под «событиями в Болонье» телефон Даши Кожемякиной имел в виду не всю копилку Иммы Боццини, а лишь то, что случилось на кассе магазина Ambasciatori в субботу 28 октября 2017 года.

Это была третья суббота Иммы Боццини на рабочем месте, о котором она когда-то не смела даже мечтать. Той осенью Имма училась на последнем курсе. Она уже перепробовала всё, что предлагает болонский рынок труда студентке без связей. Совала прохожим листовки и образцы всякой хрени, то есть была стрит-промоутером, бренд-амбассадором и ещё каким-то пафосным английским названием. Она транскрибировала двадцать семь часов интервью для чужого диплома. Гуляла с чужими собаками. Убирала квартиру чужой бабушке, которая неотвязно шаркала за ней из комнаты в комнату, обзывая Имму brava ragazza italiana и бубня, как зацикленный луп, что доверять уборку можно только таким хорошим итальянским девочкам, а не ведьмам из Африки и Восточной Европы.

Меньше всего (неделю) Имма продержалась официанткой в ресторане на Виа Марсала. Эта работа выматывала до смерти, Имма не могла совмещать такое с учёбой, а главное, уже на второй день пьяный шведский турист с ухоженной серебристой бородкой хохоча шлёпнул её по жопе. Гораздо стабильней выходило с частными уроками для пригородных школьников. Имме не особо нравилось преподавать, её напрягало, когда ученики не понимали и не запоминали с первого раза, как привыкла понимать-запоминать она сама, но она так любила французский и литературу, что раздражение тонуло в этой любви. Мечтать о более подходящем заработке было наивно – более подходящий заработок доставался только людям со связями.

Но время шло, время меняло подлунный мир, и на последнем курсе Имма узнала о себе нечто удивительное. Она узнала, что сама превратилась в человека со связью. Связью этой была Серена Легренци – её любимая, талантливая, остроумная сокурсница из Милана. Папа Серены – профессор антропологии. Мама редактирует нон-фикшн в миланском издательстве Unicopli.

У Серены Легренци не было трудностей с работой. Во-первых, работа не была ей сильно нужна, ей и так хватило бы денег на любую книгу в любом магазине и осталось бы на вино и траву. Во-вторых, мамино издательство заказывало Серене переводы с французского и португальского. (Серена отлично знала и тот, и другой ещё до поступления в UniBo. По-французски она говорила совсем без итальянского акцента – папа-антрополог одно время работал в Льежском университете, и вся семья, по выражению Серены, «два года торчала в Бельгии».)