Повесть об Апостолах, Понтии Пилате и Симоне маге - стр. 34
– Ты говоришь непонятно, Цадок, но я запомнил. Смотри, если обманешь, если не придешь снова, я выкопаю твои книги из пещёры и прочту их. И все узнаю тогда.
– Договорились, мальчик, – улыбнулся Цадок.
– Зачем же ты придешь снова скоро, если твои книги найдут только через две тыщи лет?
– Скоро? Почти сто сорок лет – это не скоро. Я приду объяснить людям, какая она, эта эра Рыб, эра тайн и молчания, эра любви и сострадания. А если не поймут меня, я возьму перед Богом все их грехи на себя, искуплю их. Потом, не сразу, люди поймут меня, поймут мой Новый Завет. Ты же запомни, – я рассмеюсь в храме, как Сын Звезды.
Они подошли к городу. Здесь Цадок свернул на одну из окраинных улиц, а мальчишка побежал дальше, – дом его семьи был недалеко от храма. Он бежал радостный и гордый: он слышал слово Рыбы, и Цадок не умрет совсем, он снова придёт, и Симеон узнает его. Подбегая к дому, он кричал на всю улицу, полупустынную в этот жаркий полуденный час:
– Мама, мама! Цадок не умрет! Он рассмеется в храме, и я узнаю его!
Один из немногих прохожих, смуглый и чернобородый, оглянулся и внимательно посмотрел на мальчика и на дом, в дверь которого он нетерпеливо вбегал.
"Маккавей не удивится, но будет рад услышать это… Рассмеется в Храме! Ну и учитель у этих ессеев, не зря Симон уже пять лет присматривает за ним… Он не умрет! Он не умрет своей смертью, этот самозванец, это верно… "Сын Божий", – так он себя называет. За одно это по нашим законам можно распять нечестивца. А тут ещё оскорбление Храма… Он рассмеется, и все узнают, кто он такой… Самонадеянный дурак. За что только эти ессееи называют его Мудрым. Вот Баран, это верно. Глупый и наглый как баран. Давай-ка, Саул, зайди к первосвященнику прямо сегодня, вот только жара к вечеру спадет…"
И был вечер, и было утро: день один. И прошло много дней. И был суд в Синедрионе, приговоривший Учителя Праведности ессеев Цадока к смерти через распятие на кресте, за оскорбление культа и намерение оскорбления Храма. Говорят, что Цадок молчал весь суд, ничего не говорил. И только когда первосвященник, предъявив ему обвинение в намерении оскорбления Храма через осмеяние его, спросил, выдержав паузу и не мигая глядя ему в глаза: "Если ты решил осмеять Храм, то затем ты хочешь разрушить его?", – только тогда Цадок чуть заметно улыбнулся: "Ты сказал. Я скажу в следующий раз, когда вернется планета Рыб."
Первосвященник обернулся к Саулу, чернобородому служке Храма и любителю астрологии. Тот что-то сказал Маккавею. "Через сто шестьдесят пять лет?" – переспросил чуть слышно. Громко сказал: "Ты безумен и опасен, Цадок. Скажи нам что-нибудь ещё."
Но больше Учитель ничего не сказал. Его распяли на Голгофе, на которую через 165 лет взошёл Иисус Христос, через цикл Нептуна, управителя эры Рыб.
Первосвященника Симона Маккавея сменил Александр Яннай, и тоже преследовал ессеев. Затем сменились на иудейском троне ещё цари и царицы. Затем Рим завоевал Иудею, и ессеи с оружием в руках боролись против легионов Помпея… Симеону в те годы было уже за семьдесят, но он был очень крепок. Однако оружие в руки он не брал, и помнил слова Цадока об эре Рыб. А ессеи что-то забыли, что-то важное. Теперь их и не преследовали. Но с самыми верными из них Симеон спрятал в пещёрах Кумрана без малого тысячу свитков и документов общины. Он помнил, что свитки должны быть в сохранности две тысячи лет, и тщательно готовил клад к этому сроку, обмазывая горшки с кожанными свитками специально приготовленным раствором, укутывая их вымоченными в особых смолах льняными полотнами.