Повесть о настоящем Шарике - стр. 10
– Мне кажется, сейчас ливанёт. Может, к дому двинем?
– Да! Проводишь?
– Хорошо, бежим! – рванул с места Шарик, мотая про себя: «Как я могу отказать, если женщина просит», а Муха полетела за ним следом с той же самой мыслью: «… если мужчина хочет».
Природа, несмотря на прогнозы, выходит, долго гуляет по каменным воспоминаниям набережных, по саду домов обручившего город кольца, по улицам, спутанным, словно мысли, в клубок, по растаявшим от дождя площадям.
Он всегда держал нос по ветру и знал: единственная падаль, что прекрасна – падаль листьев. Однако осень, несмотря на всю её пестроту, Шарик не любил. Словно демисезонное пальто, она висела на вешалке над городом. Наденешь его на себя – и тебе ни жарко, ни холодно, никак. Деревья сбрасывают лето, повсюду купюры скомканные сохнут и желтеют, инфляция не только в листопаде, она проникала глубже, в настроение. Сезон ливней, мокрых лап и текущего носа. Дождь, и этим всё сказано, подмочена репутация города, все строят крыши над головой, оптимизм близок к нулю. Хотя одна из людских мечт сама собою сбылась: какое-то время все могут жить в отдельных домах зонтов. Так и ходят каждый в своём домике. Ходят и медитируют: «Скорее бы Новый год». Он тоже старался мыслить позитивно, разрезая своим бегом толпу, блуждая по городу, переживая осень, пёс внушал себе, что это не осень, а весна. Иногда срабатывало.
Шарик бежал по утреннему тротуару центрального проспекта, сверху серыми слезами камня свешивалась лепнина, дождь скучным многоточием выбивал в Word: «Ты одинокий, никому не нужный, женщина или мужчина, кобель или сука, сдохнешь, если выйдешь за пределы города». Ему не надо было за пределы, он вообще не знал, куда ему надо было. Обычная утренняя пробежка для поддержания формы. Текст ливня без конца бубнил о том, как загибается искусство, так как город вымок, климат мерзок, да настолько, что Шарику вдруг захотелось уехать прямо в этот самый момент. Уезжать было не на чем, поэтому он убегал. Он знал, что бежит в постоянство в беспредметность, то и дело возвращаясь к грустному. Перед его глазами стояла написанная дождём от его имени открытка: «Лето умерло, прошу климатического убежища» с видом на Летний парк. Эту великолепную открытку ему хотелось бы отправить в Австралию, в страну вечного лета. У него была одна несбыточная мечта детства: примкнуть к стае диких собак динго, хотя он плохо представлял, как они выглядят и сможет ли он с ними жить. Но это было не так важно, по сравнению с тем, что была мечта. Иногда ему очень сильно хотелось верить, что его предки – выходцы именно из этой породы диких собак, мысли и дела которых окрашены в индиго, и что именно в этом слове – корень самой породы динго. Однако открытка до сих пор не отправлена. Где же она? В его фантазии, в данный момент мокнет и разбухает, от этого не лезет в ящик. Шарику очень не хотелось хоронить это лето, которое опухло от воспоминаний и уже смердит в мозгу бездельем, безработицей, свободой и клянчит: «Возвращайся на родину предков, в Австралию, что ты потерял там, осень так похожа на тоску».
Конец ознакомительного фрагмента.