Повесть о доме Тайра - стр. 36

У подножья Восточной горы, Хигасияма, было место, именуемое Оленья долина. Оно примыкало к владениям монастыря Миидэра. Здесь, в горной глуши, находилось имение Сюнкана – почти неприступная крепость. Часто собирались здесь единомышленники и на все лады обсуждали, оттачивали все подробности заговора против семейства Тайра. Однажды сюда пожаловал даже сам государь-инок Го-Сиракава. Вместе с ним – преподобный Дзёкэн, сын покойного сёнагона Синдзэя[120]. В этот вечер, под шум пирушки, государь посвятил его в заговор.

– Государь, я поражен, – в смятении воскликнул Дзёкэн. – Здесь не я один – многие слышали ваши речи. А раз так, тайна очень скоро выйдет за пределы этого дома, и великая смута начнется в государстве!

Услышав эти слова, дайнагон Наритика изменился в лице, вскочил с места, но в это время широким рукавом кафтана зацепил стоявшую перед ним бутылочку с сакэ, и она упала на пол.

– Что там такое? – спросил государь-инок, и дайнагон, усаживаясь на место, ответил:

– Тайра пали!

Го-Сиракава рассмеялся и молвил:

– Господа, так давайте же веселиться!

Тут вышел вперед монах Ясуёри и сказал:

– Ох, слишком уж много здесь таких «тайра», немудрено, что я захмелел!

А Сюнкан спросил:

– Как же нам с ними поступить?

И тогда инок Сайко ответил:

– Да лучше всего – голову снять! – И с этими словами, отломив бутылочную головку, удалился.

Преподобный Дзёкэн чуть не лишился дара речи при виде столь дерзостного поступка. С какой стороны ни посмотри, страшное задумали дело! Кто же были эти друзья-сообщники? Инок Рэндзё, в миру Наримаса, Сюнкан, управитель храмов Хоссёдзи, Мотоканэ, правитель земли Ямасиро, придворные Масацуна, Ясуёри, Нобуфуса. Сукэюки, Юкицуна из рода Минамото, боковой ветви, что в Сэтцу; к ним присоединились многие самураи из дворцовой стражи государя Го-Сиракавы.

Сей Сюнкан, управитель монастырских земель Хоссёдзи, храмов Торжества Веры, был внуком дайнагона Гасюна из рода Минамото и сыном преподобного Канги из столичного храма Кидэра. Дед его, дайнагон, хотя и не принадлежал к числу самураев, нрав имел столь свирепый, что даже не разрешал людям проходить и проезжать мимо своей усадьбы; постоянно стоял он у главных ворот и, скрежеща зубами, так и кипел от злобы. Кто знает, может быть, оттого, что Сюнкан был внуком такого человека, он тоже, даром что носил духовное звание, нрав имел крутой, несговорчивый. Это и толкнуло его на безрассудный, опрометчивый шаг. Меж тем дайнагон Наритика, призвав Юкицуну, сказал ему:

– Мы рассчитываем, что вы, как опытный воин, возглавите наше войско. При благополучном исходе дела вы получите поместья и земли сколько душе угодно. А для начала возьмите это хотя бы на колчаны для луков! – И преподнес ему пятьдесят танов[121] дорогой белой ткани.

В пятый день третьей луны 3-го года Ангэн благородный Моронага был назначен Главным министром, а князь Сигэмори Комацу – министром по делам государства, обогнав в звании дайнагона Садафусу[122]. Военачальник Левой дворцовой стражи и одновременно министр – можно ли желать большего! По этому случаю был устроен великий пир. Почетным гостем был, говорят, Левый министр Цунэмунэ[123]. Должность Левого министра была наследственной в семье Моронаги, но, памятуя о злосчастной судьбе отца – Левого министра Ёринаги (молва нарекла его Злобным), Моронага не хотел носить это звание и добровольно от него отказался.