Повелители драконов: Земля злого духа. Крест и порох. Дальний поход - стр. 2
– Так, слыхивали мы про гусаров, как же!
– Может, и угорские, – шепотом, как бы для себя, пробормотал молодой атаман. – А, может, и поляки. Князь угорский, Стефан Баторий из Семиградья, давно же в королях польских. С тех пор, как поляки с литвой заодно стали.
– Речь Посполитая называется, – не преминул пояснить отец Амвросий. – Что в переводе с латыни значит…
– Ага!!! – снова вскрикнул Иван. – Вижу! Вижу Афоню! На, отче, глянь сам… И ты, Ганс, посмотри. Думаем живо: как парня отбивать будем?
Вот за то – не только за удачливость – атамана Егорова и любили! Всегда у опытных людей совета спрашивал, однако решение принимал сам – очень быстро и почти всегда – верно.
– Мы с тобой, капитан, конный бой у деревни завяжем, – Ганс Штраубе задумчиво почесал длинный нос. – А отец Амвросий со своими – к телегам.
– И я так думаю, – ухмыльнулся в кулак Иван.
Капитан… так называли его немцы, хотя до роты людей в отряде не хватало – всего-то четыре дюжины человек, с полсотни не будет, вот и пришлось нынче позвать на помощь немцев – те рядом были, одно дело под Могилевом делали – колошматили литовцев с поляками, как могли, во славу грозного государя Ивана Васильевича! Штраубе до того еще и на море успел повоевать, как он сам выражался со смехом: пиратствовал – под началом царского адмирала датчанина Карстена Роде, коему Иван Васильевич самолично каперский патент жаловал. Жаль, ненадолго морских дел хватило.
– Отче, Ослоп, и вы все – остаетесь здесь, ждете обоза, – отдав подзорную трубу подскочившему молодому парню, распорядился молодой атаман. – Как появится, нападайте сразу. Ганс! Бери своих – и за мной.
– Капитан! – немец почему-то не спешил исполнять приказание.
– Что такое?
Иван уже собрался прыгнуть в седло, но, обернувшись, глянул на мекленбуржца столь грозно, что кого-нибудь иного такой взгляд неминуемо привел бы в замешательство… кого-нибудь иного, только не немца!
– Там, впереди, в золоченых латах, думаю – их командир. – тихо промолвил Ганс. – Ты бы, капитан, его из своей хитрой аркебузы…
– Понял тебя, – атаман улыбнулся, выхватив из притороченного к луке седла особого саадака небольшую пищалицу – как выразился Штраубе – «аркебузу». Хитрую! Значительно меньше и легче мушкета, с колесцовым – не с фитильным! – замком, капризным, но от мокрой погоды почти независящим, «пищалица», однако, вовсе не поэтому именовалась «хитрой», а потому, что имела внутри ствола нарезы винтом, от чего пуля в полете закручивалась и куда как метко била. Такие пищали – довольно редкие – именовали еще «винтовальными», делать ее было трудно и нудно, да и заряжать – так же, вчетверо больше времени, нежели обычный мушкет-пищаль, однако – выстрел… Выстрел того стоил!
Вот как сейчас…
Зарядив пищалицу, Иван пристроил приклад к плечу, положив граненый ствол на ветку… гусары как раз появились напротив балки, где сидели в засаде атамановы люди и немцы. Впереди, в золоченом панцире, несся красавец-усач, польский или мадьярский пан. Деревня, куда «летели» всадники, уже казалась рядом, и усатый, обернувшись, в нетерпении выхватил из ножен саблю. Ах, как красиво отразилось в клинке солнце! Со всей польской доблестью, с гонором, с угрозой!
Усач на всем скаку что-то крикнул своим, ухмыльнулся…
Едва слышно щелкнула пружинка. Закрутилось, высекая искры, колесико в аркебузном замке… Грянул выстрел.