Потревоженный демон - стр. 5
И стишки на память: «Маленькая птичка пела в декабре!», «Твинкл, твинкл, литтл стар!»[1]
А также походы на пляж, за реку, пикники, дни рождения – и все по-английски. Ну, по возможности. Они нашли себя сами, и это было здорово!
А однажды, сидя на закате на длинной скамейке с видом на реку – а кто не уместился, на траве, – спикеры притихли, задумались: чего бы это еще придумать? А если театр? Пьесу? Можно добавить городского колорита, изобразить известных лиц, которые на виду и на слуху. А судьи кто? То есть благодарные зрители? Как это кто! А спецшколы? А иняз местного педа? А кафедры трех городских вузов? Да от желающих отбоя не будет! Плюс родственники, друзья, поклонники, а также разномастные любители и самоучки.
Значит, театр? Решено! Даешь театр! Ура!
Повторные мучения насчет названия, крики и озарения… Шекспировский «Глобус»? «Медвежий садок» – оттуда же? «Метрополия»? По новой – «Британика»? И так далее.
Мы кто, весомо спросил художник Саша Немет, дождавшись паузы. Мы спикеры. Согласны? «Ну!» – ответил озадаченный коллектив. Чего плодить клички, только людей зря путать, сказал Саша. Клуб «Спикеры», театр тоже «Спикеры». Спикер, он и есть спикер. Кто «за»?
Саша Немет был так немногословен и так убедителен, что с ним не поспоришь. Сказал – как припечатал. Клуб «Спикеры» – первая ступень, для начинающих, театр «Спикеры» – вторая, для продвинутых, тех, кто ощутил в себе сценический зуд. А начинающим роли без слов, чтобы не обидно.
– Ага, е-два е-четыре, и не надо ездить публике по мозгам, – сказал Юра Шевчук, ерник и циник. – Нормально.
Потом долго выбирали пьесу. Чтобы не арт-хаус, не слишком сложная и вполне узнаваемая. Ирина Антоновна мечтала о «Пигмалионе», но увы. Сложная лексика, тонкий юмор… Рано. Остановились на «Золотом ключике», который превратился в «Пиноккио». Потом распределяли роли. Девиз театра: «Каждому по роли!» «По роли в зубы», – сказал Юра Шевчук. Или ролью по зубам. Под девизом: «Ежели персонажей не хватает, то их надо выдумать». Даже молчаливая пенсионерка Зоя получила роль, правда, без слов – служанки в гостинице, где «вышивали» злокозненные котяра Базилио и лиса Алиса. Потом ее повысили до черепахи Тортилы. «Тилипаха», – стал называть ее младший внучок, трехлетний Коляныч. Так и прилипло.
Костюмами особенно не заморачивались – каждый персонаж обеспечивал себя сам, в силу фантазии и темперамента. Текста было минимум, во избежание ляпов, но зато было много пантомимы, криков, жестикуляции, прыжков и танцев. Динамики, подогретой стробоскопом до ряби в глазах. Одним словом, пошлый балаган, как сказал Юра Шевчук, он же кот Базилио, который в образе кота танцевал канкан. Пусть балаган, зато весело и творчество. Насчет пошлости – извините-подвиньтесь. Скорее, капустник.
Центральный персонаж – бедный старый папа Карло. Однозначно, Саша Немет. Большой, красивый, бородатый, с косичкой. С нарисованными на лбу морщинами. Он так выразительно чесал в затылке, так достоверно крутил ручку шарманки, под которую загримировали старый баян, извлекая дикие, режущие ухо звуки, так потирал поясницу, чесал нос, кашлял и сдвигал на затылок красную бейсболку, так печально смотрел на холст с нарисованным очагом, что слова были излишни.
А Пиноккио изображало тощее, вертлявое, визгливое существо – цыганка Марина из оседлой цыганской слободы. Да, да, настоящая цыганка, с таборными песнями и гитарой, правда, без слуха, и устрашающим, сиренной мощи голосиной. По прозвищу сначала цыганка Аза, потом Пиноккио – по роли, потом Буратино и, наконец, Буратинка. Темперамент – бешеный! Как она запрыгивала на шею папе Карло, как дрыгала ногами, как пронзительно верещала: «Папочка Карло, дэдди, я буду самым умненьким, самым благоразумненьким мальчиком на свете!» В ушах звенело. А деревянная судорожная походка! А ручки-ножки как на шарнирах! А длинный нос, цепляющий все вокруг! И полосатый колпачок с кисточкой на макушке.