Потоп. Огнем и мечом. Книга 2 - стр. 138
– Подписать документ о своем вероломстве? Да упаси меня бог! – решительно возразил Ян. – Пусть даже я потом отрекусь от предателя, все равно мое имя, к стыду детей, останется среди изменников. Я этого не сделаю, лучше смерть.
– Я тоже! – сказал Станислав.
– А я заранее вас предупреждаю, что сделаю это. На хитрость отвечу хитростью, а там что Бог даст. Никто не подумает, что я сделал это по доброй воле, от чистого сердца. Черт бы побрал эту змею Радзивилла! Мы еще посмотрим, чей будет верх.
Дальнейший разговор прервали крики, долетевшие со двора. В них слышались гнев, угроза и возмущение. В то же время доносились звуки команды, гулкие шаги целых толп и тяжелый грохот откатываемых орудий.
– Что там творится? – спрашивал Заглоба. – А ну, если это пришли нам на помощь?
– Да, это необычный шум, – ответил Володыёвский. – Нуте, подсадите меня к окну, я скорее вас разгляжу, в чем там дело…
Ян Скшетуский подхватил маленького рыцаря за бока и, как ребенка, поднял вверх; пан Михал схватился за решетку и стал пристально глядеть во двор.
– Что-то есть, что-то есть! – с живостью сказал он вдруг. – Я вижу пехоту, это венгерская надворная хоругвь, над которой начальствовал Оскерко. Солдаты его очень любили, а он тоже под арестом; наверно, они хотят узнать, где он. Клянусь Богом, стоят в боевом строю. С ними поручик Стахович, он друг Оскерко.
В эту минуту крики усилились.
– К ним подъехал Ганхоф… Он что-то говорит Стаховичу… Какой крик! Вижу, Стахович с двумя офицерами отходит от хоругви. Наверно, идут к гетману. Клянусь Богом, в войске ширится бунт. Против венгров выставлены пушки и в боевых порядках стоит шотландский полк. Товарищи из польских хоругвей собираются на стороне венгров. Без них у солдат не хватило бы смелости, в пехоте дисциплина железная…
Ян Скшетуский подхватил маленького рыцаря за бока и, как ребенка, поднял вверх; пан Михал схватился за решетку и стал пристально глядеть во двор.
– Господи! – воскликнул Заглоба. – В этом наше спасение! Пан Михал, а много ли польских хоругвей? Уж эти коли взбунтуются, так взбунтуются.
– Гусарская Станкевича и панцирная Мирского стоят в двух днях пути от Кейдан, – ответил Володыёвский. – Будь они здесь, полковников не посмели бы арестовать. Погодите, какие же еще? Драгуны Харлампа – один полк, Мелешко – второй; те на стороне князя. Невяровский тоже объявил, что он на стороне князя, но его полк далеко. Два шотландских полка…
– Стало быть, на стороне князя четыре полка.
– И два полка артиллерии под начальством Корфа.
– Ох, что-то много!
– И хоругвь Кмицица, отлично вооруженная, шесть сотен.
– А Кмициц на чьей стороне?
– Не знаю.
– Вы его не видали? Бросил он вчера булаву или нет?
– Не знаем.
– Кто же тогда против князя? Какие хоругви?
– Первое дело – венгры. Их две сотни. Затем порядочно наберется хорунжих у Мирского и Станкевича. Немного шляхты… И Кмициц, но он ненадежен.
– А чтоб его! Господи боже мой! Мало! Мало!
– Эти венгры двух полков стоят. Старые солдаты, испытанные. Погодите… У пушек зажигают фитили, – похоже, будет бой…
Скшетуские молчали, Заглоба метался как сумасшедший.
– Бей изменников! Бей собачьих детей! Эх, Кмициц! Кмициц! Все от него зависит. А он храбрый солдат?
– Сущий дьявол, на все готов.
– На нашей он стороне, как пить дать, на нашей.