Потомок Елизаветы I - стр. 49

Мы поднялись на лодке выше по реке и тут я увидел знакомые норы в глиняном холме. Я точно помнил, что, когда мы спускались с Игрой и Сроком на плотах, жилищ не было.

Убедившись, что людей вокруг нет, мы подплыли ближе и вылезли на берег. Стоянка пустовала давно. Запахи, характерные для поселения не цивилизованных людей, почти отсутствовали. Мусорные кучи ещё пованивали, а вот отхожие места, коими являлась вся стоянка, уже нет.

Осмотревшись я заметил, что относительно свежие следы многих ног уходили не вниз по реке, а вверх. Меня это и удивило, и насторожило. Близятся холода и Хрымару пора спускаться к океану, а он почему-то повёл племя в глубь материка в горы.

И тут я вспомнил, что выше этого места на реке есть перекат, через который мы перетягивали плоты вручную. Хрымар перевёл племя на нашу сторону реки, понял я.

Окинув взором горы, я увидел ложбину, по которой можно перейти в долину реки Ларга.

Мы поднялись вверх по течению и на противоположном берегу увидели старые следы, уходящие в направлении ложбины. Я всё понял. Мы срочно поплыли обратно.

Не останавливаясь на ночлег, и непрерывно работая вёслами к середине следующего дня мы увидели нашу скалу. Ещё издали было понятно, что что-то с нашим городом не так.

Нас не встречали ни рыбаки на лодках, ни дымы от костров. На стенах не было некоторых плит барельефа и короны на голове центрального «витязя». Приблизившись я понял, что город пуст.

Мы спешили, но мы не успели. Мы отсутствовали всего четверо суток, но за это время кто-то разрушил город, убил или взял в плен жителей.

То, что в городе шла нешуточная битва, мы определили по обильным следам крови и нескольким телам, лежавшим на отмели, вероятно, сброшенными со скал в реку.

Я сел на бревно и заплакал. Стоял и плакал, поскуливая словно щенок, Брас. Я вскочил и зарычал, раздирая лицо когтями. Я жаждал крови. Хоть чьей-нибудь.

Скулёж усилился.

– Брас, прекрати, – крикнул я, но вдруг понял, что это скулит не человек.

Я огляделся. У норы Рыси сидел маленький щенок и скулил, а за ним, закрывая телом вход, лежала его мать. Даже издали было понятно, что она мертва.

Я подошёл ближе. Щенок взвыл и попытался убежать, но передние лапы его не удержали, и он ударился мордочкой о землю. Я подхватил его левой рукой, а правой потянул Рысь за лапу и перевернул её на спину. Рой мух взмыл в воздух. Стеклянный взгляд кото-пса упрямо уставился мимо меня.

В норе многократно пискнуло.

Я сунул щенка в сумку, оттащил Рысь от входа и полез в нору, пробуксовывая и руками, и ногами в луже застоявшейся крови.

* * *

Я предал Рысь земле с почестью, а в холм воткнул обломок деревянного копья, которым её убили. Хоть она и не стала домашней собакой, но она поверила мне и мы стали с ней приятелями. Теперь надо как-то не дать погибнуть её новорожденным щенкам.

– Нужна коза с молоком, – сказал я Брасу, делая сложный выбор: или идти выручать оставшихся в живых жителей города, или заниматься щенками. Если первое, то щенки погибнут. Я выбрал второе, тем более, что пленникам, по-моему, ничего не угрожало кроме голода.

Быстро сделав загон из кольев и вплетённых в них веток для будущей добычи, мы с Брасом пошли на охоту.

Мы освободили проход в «бутылочном горле» охотничьей засеки и, перебравшись каждый на свою сторону, пошли к основанию ловушки.