Потолок поднимайте, плотники; Симор. Вводный курс - стр. 9
– Ладно, не заводись, только не заводись, – сказал ее муж. Хмычок его все еще витал в воздухе, но звучал уже как-то напряженно.
– Но я же не шучу! Написал бы да просто сказал ей, как мужчина, чтоб не было такой трагедии, а? – Она вдруг вперилась в меня. – Вы, случайно, не в курсе, где он сейчас может быть? – вопросила она со сталью в голосе. – Вы же друзья детства, значит, должны как-то…
– Я приехал в Нью-Йорк всего два часа назад, – занервничал я. Не только подружка невесты, но и ее муж и миссис Силзбёрн теперь на меня пялились. – Мне даже телефон еще не попадался. – В тот миг, насколько мне помнится, меня опять придушил кашель. Достаточно подлинный, но должен сказать, я очень мало старался подавить его или сократить приступ.
– Вашим кашлем кто-нибудь занимался, боец? – спросил меня лейтенант, когда кашель прекратился.
Тут меня одолел новый приступ – странное дело, но тоже неподдельный. Я по-прежнему сидел, как бы на четверть обернувшись вправо, всем корпусом по ходу движения – вполне хватало, чтобы кашлять с гигиенической пристойностью.
Хаос, конечно, – однако здесь, я полагаю, следует вклинить один абзац и ответить на пару трудных вопросов. Перво-наперво: почему я не вылез из машины? Если не брать во внимание прочие попутные соображения, лимузин должен был доставить пассажиров к многоквартирному дому родителей невесты. Нисколько сведений – ни из первых, ни из вторых рук, – что я мог бы получить от оглоушенной и по-прежнему незамужней невесты или от ее расстроенных (и, весьма вероятно, рассвирепевших) родителей, никак не компенсировали неловкости моего присутствия в их квартире. Зачем же я тогда продолжал сидеть в машине? Почему не вышел, скажем, на светофоре? И, что еще непонятнее, зачем вообще я в нее сел?.. Мне кажется, на эти вопросы имеется как минимум дюжина ответов, и все они, сколь бы ни были невнятны, вполне резонны. Однако, сдается мне, без них можно запросто обойтись и просто повторить, что год был 1942-й, мне двадцать три, я только что призван, меня только что научили, что полезнее не отбиваться от стада, – а превыше прочего мне одиноко. Я так прикидываю, тут просто заскакиваешь в набитую машину и в ней сидишь.
Возвращаясь к сюжету, помню, что когда все трое – подружка невесты, ее муж и миссис Силзбёрн – совокупно глазели на меня, наблюдая, как я кашляю, я бросил взгляд на крохотного старичка на заднем сиденье. Тот по-прежнему неотрывно пялился вперед. Я едва ль не с благодарностью отметил, что ноги его не вполне достают до пола. Мне они помстились старинными и дорогими друзьями.
– А чем вообще этот человек занят? – спросила подружка невесты, когда я вынырнул из второго приступа кашля.
– Вы имеете в виду Симора? – переспросил я. По ее тону поначалу казалось, что в виду она имеет как раз нечто особо позорное. И тут вдруг до меня дошло – чистая интуиция, – что она очень запросто может втайне владеть разнообразнейшими биографическими данными о Симоре: то есть низменными, прискорбно драматичными и (по моему мнению) в сущности обманчивыми данными. Что он, к примеру, лет шесть своего детства был Билли Блэком, национальной радио-«звездой». Или, еще раз к примеру, что первокурсником Коламбии он стал в пятнадцать лет.