Потеряшка. Казус ютираннуса - стр. 10
– Да здесь я, громогласный ты наш! Давай, поднимайся! Голодный же, наверное, с дороги? Мы тебя сейчас как раз и покормим.
– Ну, я всегда голодный, – сказал Дван, обнимая повисшую на нём мою жену, которая визжала от радости и, казалось, пыталась зацеловать его прямо сейчас до смерти. Тоже соскучилась, что и не мудрено, Дван отличный разумный, добрый, большой и надежный, да и дружим мы с ним уже очень давно, так что его невозможно не любить, и не скучать по нему.
– Тогда садись, а я попрошу, чтобы и на тебя накрыли, – я так и не научился говорить распоряжусь, отдам приказ и тому подобное. Нет, в связи с деятельностью в графстве, так и без проблем, а вот в доме, обращаясь к тем, кого многие бы посчитали прислугой, именно, что просил. Дело в том, я искренне считал, что они помогают мне, и даже не мне, а бабушке Усладе, и никак не находил в себе силы что–либо приказывать. Да, и, если честно, просто–напросто не успевал. Вот и сейчас, только я поднялся:
– Сиди, сынок, обедай себе спокойно, я распорядилась уже, – словно из воздуха материализовалась моя домоправительница.
– Спасибо, бабусь, – только и мог сказать я.
– Приехал, значитца, орясина такая, – это уже она к Двану, – что ж так долго не появлялся–то? Исхудал вон весь, чем тебя только там в ентих, тьху ты, диких землях и кормили–то! Сразу видно, что подножным кормом питался, вон кости одни торчат, да мех потускнел! Ну ничего, я за тебя теперь возьмуся, вмиг стати свои прежние вернешь.
Где она это увидела, что он исхудал, так как на мой взгляд Дван даже поправился немного? Или я просто отвык от него? На любого другого разумного, будь тот даже иканф какой, мой друг альт только вызверился бы за такое обращение, но тут даже и бровью не повёл. Он ещё когда в прошлый раз был здесь, привык вот к такому обращению, и даже умилялся, когда она меня «негодным мальчишкой», например, называла. И даже гордился тем, что она к нему не иначе как «орясина», или «оглоед» и не обращалась. Вот как у неё так получается? Её закидоны даже князь росов Велислав терпел. Вернее будет сказать, что тоже находил их милыми и не обижался.
Побурчав ещё немного, и проконтролировав, как и чем её подопечные накрыли стол, она, шуганув перед этим их для порядка, покинула нас, направляясь по своим многочисленным делам.
– Ну, давай, дружище, рассказывай, – пройдя обряд обнимашек и похлопывания по спинам друг друга, и уже усевшись за стол, обратился я к Двану, – а где Импло с Химбой?
– Завтра подтянутся, последние указания своим замам раздают, – кряхтя и накладывая себе еды на тарелку, сразу огромной горкой, ответил мне альт, – я им напоминал твою поговорку, что перед смертью не надышишься, но разве они меня послушают? Важные стали, деловые. Государственные деятели, поди ж ты, – подняв указательный палец, потешно изобразил он Ерофеича. Надо же, не забыл. Меня эта его пародия, жутко позабавила, а Жданка так даже неприлично громко рассмеялась, вмиг также опознав пародируемого бывшего нашего старосту, а теперь также, большого государственного деятеля. Ну, в рамках нашего графства, конечно же.
Тут на веранду забрался Кучум, который с утра непонятно, где шлялся, и улёгся рядом с ногой Двана, толкнув его боком. Альт аж покачнулся, но наклонился и почесал собаку за ухом.