Потерянные - стр. 27
Дверь открылась, показалась девушка в пижаме. Напряжена так, что, кажется, ещё немного – и будут судороги или ещё чего похуже. Хочу взять её за руки, но нельзя – напугаю ещё сильнее. Я же вижу… Встал, подошёл с листом бумаги в руке. Не могу сдержаться – просто обниму так, как во сне.
Что происходит? Светка уткнулась носом мне в рубашку, стараясь не прижиматься, но как будто желая спрятаться. От её эмоций просто физически больно. Был бы меч, уложил бы между нами, как в исторических романах, только чтобы не боялась так. Осторожно отвёл к кровати, уложил и завернул в одеяло, как когда-то давно делал самый близкий мой человек на этом свете. Отложил лист, на котором фразы записал, просто сел рядом.
– Не бойся, – прошу её, показывая жестом, что нас слушают. Медленно кивает. – Мы пока не привыкли друг к другу, поэтому предлагаю поиграть. Ты будешь маленькой девочкой, а я тебя уложу спать. Можно?
– Да… – тихо произносит Светка, а глаза её опять полны страха.
Но я говорю ровно то, что хотел сказать. Гашу свет голосовой командой и очень осторожно глажу её по голове, нехорошей реакции при этом не замечаю. Затем начинаю рассказывать сказку. Обычную сказку, которую малышам рассказывают, чтобы они лучше спали. Постепенно рассказ оказывает своё действие, как и очень лёгкие, почти невесомые поглаживания по Светкиным волосам. Её глаза закрылись.
Отчего-то ощущаю внутри тепло. Это тепло необъяснимо, оно будто само зародилось где-то в груди и теперь тлеет там мягким шариком. Нет внутреннего требования физической близости, а только непонятное мне желание заботиться, сделать так, чтобы Светка улыбалась, чтобы не плакала. Почему всё происходит именно так? Почему я так чувствую? Нет ответа.
Какое-то странное желание назвать её ласково – солнышком, котёнком, цветочком. Хотя, если приглядеться, она и есть маленький перепуганный котёнок. Которого очень хочется защитить. Пусть сладко спит.
Я думала, что сильнее, чем сегодня, испугаться вряд ли смогу. Но моя пижама в Витькином шкафу… Что я при этом испытала, описать невозможно. Мы весь день были… вместе, значит, это не он. Это моя запасная пижама, ещё утром она была в моём шкафу. Значит…
Логику нам тоже преподавали. Если пижама была утром в моём шкафу, а теперь она тут, значит, в наших вещах роются, и от них ничего не спрячешь. Эти, кому меня отдали, хоть какое-то личное пространство оставляли, а в гимназии, получается, его совсем нет. Хорошо, что я об этом узнала только к концу обучения, иначе точно сошла бы с ума.
Но вот сам факт наличия пижамы, да ещё и презервативы, явно удивившие Витьку, мне многое сказали, ведь я не дура. Дура бы в этой гимназии не выжила. Поэтому остаётся только покориться. Даже стало жалко парня, ведь он, наверное, думает, как мне это всё объяснить. Ну, если не врёт, конечно. Если врёт, то только порадуется.
Я иду в душ, нужно помыться, ведь за этим тщательно следят, к чему я уже привыкла. Необходимость раздеваться в чужом месте мучительна. Мне просто становится страшно оттого, что Витька может ворваться сюда. Стараюсь вообще не обнажаться перед чужими людьми, но вариантов особо нет. Надеюсь, хотя бы камер сюда не наставили.
Вода сегодня совсем не успокаивает. Наверное, я всё-таки слишком боюсь. Боюсь страшного, того, что может со мной сделать Витька просто потому, что он парень. И довериться боюсь, потому что будет больно. Я просто знаю, что люди обожают делать больно тем, кто им доверился. Хорошо, что в душе всё заглушает вода – можно поплакать. Выреветься нельзя – могут услышать, а просто поплакать – можно. Побыть маленькой девочкой, пока тёплые струи ласково омывают лицо водой.