Потерянные - стр. 2
Надо пройтись вдоль озера, хоть немного побыть просто самим собой. Ещё можно представить, что папа просто отошёл на минутку и скоро вернётся. Если напрячься, я смогу представить что угодно, лишь бы не сосало под ложечкой от тоски.
Боже, как же я хочу обратно в детство!
Наверное, все это говорят…
Что-то действительно развезло меня сегодня.
Неподалеку вон пятилетняя девочка играет, а на неё с улыбкой смотрит её мама.
Так, пора брать себя в руки, мне ещё целый день учиться.
– Виктор, привет! – мой приятель Вилли с разбегу ударил меня рукой по плечу – здоровается он так. В Европе нет друзей, понятие «друг» воспринимается чаще всего как «половой партнёр», что бесит неимоверно.
– Привет, Вилли!
Держать радостное выражение на лице, даже если на душе кошки скребут. Все мы тут лицемеры, все.
– С днём рождения, дружище!
Надо же, вспомнил. Считай, редкость по нынешним временам.
– Спасибо! – как можно более искренне поблагодарил я. – Сегодня отпразднуем!
Это святое – традиция праздновать дни рождения с теми, кого, будь моя воля, удавил бы. Распрощались, отправились учиться. Ему тоже нужно – экзамены никуда не делись, а вечер съест это глупое празднование, где надо будет постоянно держать на лице улыбку дебила. Нельзя обижать коллег, кто знает, где встретиться придётся. Коллегами в гимназии принято называть соучеников, ибо в будущем вполне можем быть и коллегами.
Все мы тут лицемеры, воспитание такое.
Хорошо, что напомнил о дне рождения, надо пройтись, народ поприглашать. И Светку, конечно, как без неё… Вот и она, кстати, глаза мокрые… Случилось, что ли, чего?
– Привет, приходи сегодня на празднование, – мой голос негромок, знаю, что откажется, но, может быть…
– У тебя? – господи, сколько всего в её голосе… Она, конечно, держит себя в руках, но я же чувствую. Мой дар и моё проклятье – чувствовать такие вещи.
– Да. Приходи, буду тебе рад.
Я действительно буду тебе рад, девочка. Может быть, немного радости развеет и твою непонятную мне пока тоску.
– Хорошо… – немножко подумав, явно выбирая между «остаться наедине с собой» и «прийти», кивнула она. – Как всегда, в шесть?
– Да, спасибо.
Мы всегда собираемся в шесть, никто уже время и не спрашивает – просто традиция.
Не могу сказать, как я к Свете отношусь, просто чувствую себя рядом с ней так, что хочется обнять её и сделать так, чтобы эта девушка никогда не плакала.
Ненавижу женские слезы… Что угодно сделаю, чтобы девушка улыбалась. Иногда мне кажется, что это верно в отношении любой девушки, а не только Светки. Но вот её согласие как-то неожиданно подняло настроение – захотелось улыбаться этому миру. Необычное ощущение – как будто я кому-то могу быть нужным. Что это со мной?
Мне страшно. С этой мыслью я засыпаю и просыпаюсь – мне до чёртиков, до жути страшно. В снах приходит прошлое, звуками, шорохами, болью. Я открываю глаза, глядя на белый потолок привычной уже комнаты и пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Зовут меня Светланой, это имя мне дала бросившая меня мама. Я оказалась ненужной своей маме, она ушла из семьи, оставив меня с этим зверем. Как описать ощущения ребёнка, ставшего ненужным… маме?
Главное – не вспоминать, не думать, прогнать этот липкий страх, преследующий меня ночами, отчего может даже случиться неприятность. Давно уже не случалась, конечно, ведь мне девятнадцать, но всё равно я каждое утро в панике проверяю постель. Не дай бог, приснится… то. Нужно принять душ, чтобы смыть оставленный снами пот, заодно и сердце успокоится, я-то знаю. Я уже много чего знаю – и брезгливость в глазах тех, кто назначен обо мне заботиться, и угрозы, от которых становится не просто страшно – жутко, потому что больше всего на свете я боюсь психиатрической клиники. Я боли не так боюсь, как психиатра.