Потерянные и разобщенные. Как справиться с тревогой и апатией и преодолеть чувство одиночества - стр. 37

, пишет: «Недавний опрос подтвердил, что рутинная работа и в самом деле является пережитком прошлого. Сегодня среднестатистический работник просматривает свою электронную почту утром в 7.42, прибывает в офис в 8.18, а уходит с работы в 19.19… Недавний опрос также показал, что каждый третий британский работник просматривает e-mail в 6.30 утра, а 80 % британских работодателей считают вполне приемлемым звонить подчиненным вне рабочего времени». Концепция «рабочего времени» исчезает для большинства людей, так что недовольство 86 % из нас все больше и больше охватывает нашу жизнь.

После обеда с Джо я начал размышлять: а что, если все это играет роль в развитии депрессии и тревоги? Наиболее часто встречающийся симптом депрессии называется «дереализация»[97][98]. Что бы вы ни делали, вы чувствуете себя отвратительно и вам это кажется естественным. Это нормальная человеческая реакция на работу, как у Джо, которую ты исполняешь всю жизнь. Поэтому я начал поиски научных подтверждений того, как это сказывается на состоянии людей и есть ли здесь связь с депрессией и тревогой. Я смог это выяснить, только встретившись с выдающимся ученым.

Однажды в конце 1960-х[99] гречанка невысокого роста, с трудом переставляя ноги, вошла в маленькую поликлинику на окраине Сиднея, Австралия. Это было отделение больницы в самой бедной части города, куда обращались главным образом эмигранты из Греции. Она сказала дежурному врачу, что плачет все время.

– У меня такое чувство, будто незачем жить, – объяснила она.

Перед ней сидели двое мужчин: европейский психиатр с невнятным акцентом и практикант, высокий молодой австралиец по имени Майкл Мармот.

– Когда в последний раз вы чувствовали себя хорошо? – спросил старший мужчина.

– Доктор, – ответила она. – Муж снова пьет и бьет меня. Сына опять посадили в тюрьму. Моя несовершеннолетняя дочь беременна. Я плачу дни напролет. У меня нет сил. У меня бессонница.

Майкл видел много таких пациентов, обращающихся за помощью. Эмигранты в Австралии часто подвергались расизму. А жизнь того, первого поколения была вдвойне тяжела и полна унижений. Когда они становились совсем измученными, как та женщина, им обычно приписывались медицинские проблемы. Иногда им давали слабые микстуры белого цвета, что-то наподобие плацебо. А иногда прописывались сильные препараты.

Для Майкла, молодого практиканта, это представлялось странной реакцией. «Казалось поразительно очевидным, – писал он годы спустя, – что ее депрессия была вызвана жизненными обстоятельствами. Люди приходили к нам с проблемами в жизни[100], а мы лечили их пузырьком с белой микстурой». Он подозревал, что гораздо больше проблем в их жизни (например, мужчины приходили с жалобами на необъяснимые боли в животе, которые, на первый взгляд, не имели причин) были вызваны стрессами из-за обстоятельств, в которых они оказались.

Майкл делал в больнице обход и размышлял: все эти болезни и расстройства, должно быть, говорят нам о нашем обществе и о том, что мы ведем себя неправильно. Он пытался обсуждать это с другими врачами. По его мнению, в случае с этой женщиной и другими подобными ей пациентами врачам «следует обращать внимание на причины ее депрессии». Но врачи были скептически настроены и говорили Майклу, что он несет чушь. Они объясняли, что невозможно психологическими проблемами вызывать физические заболевания. Это была точка зрения большинства практикующих медиков в мире в то время. Майкл подозревал, что они ошибаются, но что он знал? У него не было доказательств. Казалось, никто и не проводил исследований на этот счет. Он просто чувствовал интуитивно, вот и все.