Потерянные души - стр. 18
Сьят зажмурился и зажал уши, но колдуны всё сделали тихо и быстро (заодно и цепочку из вещдоков забрав). И уже через минуту на руке Льесы не было ни следа травмы или крови, а через пять минут она пришла в себя.
– Простите... – пролепетала она, подняв голову и часто-часто заморгав. – Мне что-то... нехорошо стало. Можно воды?
Сьят подвинул к ней стакан с водой и снова строго спросил:
– Так кто и зачем похитил Бьюру?
– Я не зна... – затянула старую песню колдунья и осеклась: белый шар правды почернел и зачадил.
– Не ищи, – мастер Гьириб положил на стол амулет – очень тонкий, гибкий, изрезанный знаками. – Он у нас. Человеческая кожа. Взятая у сильного старого колдуна. Обработанная кровью ещё минимум пяти мощных колдунов. Древний и давно утраченный ритуал. Я читал о нём, даже когда-то восстановить хотел, когда был молодым и глупым. Но не решился. А чтобы не совращало знание, заставил себя забыть о нём – да так крепко, что и сейчас не сразу вспомнил. Парень, ты тоже о нём слышал?
– Наставник рассказывал, – кивнул Мьёл, возвращаясь на свой стул. – Но он знал больше вас и сказал, что когда вранья слишком много, оно жжётся. А если ему придать направление, враньё укажет на источник защиты. Немного правок в заклятье правды – и всё.
Льеса сразу сбросила маску несчастной – её глаза потемнели, лицо свело судорогой, рот оскалился.
– Да пошли вы... – прохрипела она.
Мастер Гьириб молча встал, бросил ей в лицо пригоршню воды и велел:
– Говори правду. С чего всё началось?
– Мой муж в молодости был контрабандистом, – послушно заговорила колдунья. – Он долго это скрывал, но я узнала. Сначала думала, он любовницу завёл, а оказалось, тёмные делишки проворачивает. Я тогда сказала, что не против лишних денег в доме, но попросила не рисковать. А он... Это не болезнь была, это проклятье. Он перевозил какую-то древнюю вещь и подцепил проклятье. Болями мучился – чуть с ума не сошёл. У меня к тому времени тоже завелись нужные связи, и я обратилась к знающей Чудье. И она так сказала: или к лекарям, но тогда признаться во всём придётся, а в тюрьме муж год-два проживёт, или в закрытый храм с лечебницей за Семиречьем, но всё равно лет на пять-семь. Там и боли унимают, и вопросов не задают. Но и денег берут много. Очень много.
Она сглотнула и сипло продолжила:
– Мне его дружки уже давно намекали – почему бы, мол, что-нибудь интересное не продать из ведомственных тайн? Это они держат чайную – давно держат. Мне предложили часть секрета, чтобы обмануть заклятье правды, и деньги в обмен на новые разработки. И я согласилась. Почти полгода я восстанавливала ритуал обмана и искала на кладбищах подходящих мертвецов, но оно того стоило. Браслет – всё равно что мёртвый, причём очень сильный мёртвый колдун, сильнее меня. Поэтому заклятье не чувствует живого, лишь мёртвого во мне, а мёртвые не лгут, молчат – потому что их нет. И меня для заклятья правды не было. Но я всё равно старалась быть осторожной. За десять лет меня никто ни в чём не заподозрил. Я действительно не брала ничего важного и опасного, лишь мелочь. Муж прожил семь лет и умер, а я... Решила, что ещё немного, и всё. Рассчитаться с дружками мужа, скопить денег, попросить о переводе в другое ведомство – и уехать. Подальше. Но тут из отпуска, не предупредив меня, вернулась Бьюра – почти на неделю раньше срока. Она заметила. Надо было срочно что-то делать.