Потерянные цветы Элис Харт - стр. 35
Когда шаги Джун затихли, Элис накинулась на тарелку с завтраком. Закрыла глаза, пожевала, наслаждаясь сладким сливочным вкусом. Приоткрыла один глаз. Гарри сидел и сверлил ее взглядом. Подумав секунду, она оторвала кусочек тоста – хороший кусок, толсто намазанный маслом, – и протянула ему. Мирное подношение. Гарри аккуратно взял тост у нее из пальцев и зачавкал. Вместе они доели все, что было на тарелке; Элис запивала молоком.
Тут Элис уловила сладкий запах. Осторожно подошла к окну, которое открыла Джун, и прислонилась к стеклу. Из первого окна была видна пыльная дорожка, ведущая от крыльца к эвкалиптовой аллее. Элис подбежала ко второму окну. Оно выходило на большой деревянный сарай с ржавой крышей из рифленого железа; одну стену сарая густо увивала лоза. От сарая к дому вела тропинка. Элис бросилась к третьему окну, и ее сердце учащенно забилось. За домом и сараем, насколько хватало глаз, тянулись поля, поросшие рядами разноцветных кустов и цветов.
Ее окружало море цветов.
Элис открыла задвижки на всех окнах. В комнату ворвался благоуханный воздух, пахнущий резче моря и крепче горящего сахарного тростника. Она попыталась определить запахи. Вскопанный дерн. Бензин. Листья эвкалипта. Влажный навоз. И запах роз, который невозможно было спутать ни с чем. Но следующий миг запомнился ей навсегда. Момент, когда она впервые увидела цветочниц.
Их можно было бы принять за мужчин: на них были рабочие рубахи из плотного хлопка, брюки и крепкие рабочие ботинки наподобие тех, что носил отец Элис. На головах широкополые шляпы, а руки в перчатках. Выходя из сарая, они расходились по двум ведущим в разные стороны тропинкам и рассредотачивались по цветочному полю, неся ведра, ножницы, мешки с удобрениями, грабли, лопаты и лейки. Кто-то срезал цветы, ставил их в ведра и относил обратно в сарай, а затем выходил оттуда с пустыми ведрами, чтобы наполнить их снова. Кто-то толкал тележки со свежей землей между рядами цветов и время от времени останавливался, насыпая землю на клумбы. Другие поливали участки поля, осматривали листья и стебли. Иногда кто-то смеялся, и смех разносился в воздухе, как звон маленького колокольчика. Элис посчитала их на пальцах. Их было двенадцать. Потом она услышала пение.
Сбоку у теплиц сидела женщина и перебирала ящик с луковицами и пакетиками семян. Она потянулась, сняла шляпу и почесала голову; длинные пастельно-голубые волосы рассыпались по ее плечам, и Элис ахнула от изумления. Женщина собрала волосы в узел, убрала под шляпу и продолжила петь.
Прижавшись к окну, Элис внимательно ее разглядывала. Вместе с женщиной с голубыми волосами она насчитала тринадцать человек.
Все утро Элис провела в комнате, наблюдая за ритмичной работой цветочниц. Те поливали, окучивали, сажали и срезали цветы. Ведра с яркими бутонами казались почти больше самих цветочниц, что носили их от поля к сараю.
Ее мама легко вписалась бы в эту компанию и могла бы быть любой из этих женщин, чьи лица скрывали широкополые шляпы, а фигуры – мешковатая рабочая одежда. Элис даже показалось, что она видит мамин профиль, ее шляпу, низко надвинутую на лоб, кольца грязи на запястьях, и руку, тянущуюся к бутону цветка. Пока она оставалась наверху, в своей комнате, эта иллюзия сохранялась.