Посыльный «серой стаи» - стр. 52
– Работать надо, как пчела, – поддел напарника Квасов. – Ас сыска. Придумай что-нибудь.
Кононенко работал в розыске почти что с детства с двадцатилетнего возраста. Шестнадцать годков службы, опыт и отличная зрительная память снискали ему славу человека – компьютера. Преступный мир он знал, пожалуй, лучше всех в отделе, не раз выручал при раскрытии опасных преступлений.
– О, елки—палки! – Кононенко с размаху хлопнул себя по лбу ладонью. – Пчелка, точно!
Пчелку Кононенко знал хорошо. И Пчелка знал старшего оперуполномоченного тоже неплохо. А еще лучше знал, чем он ему обязан. Однажды, будучи совершенно невиновным (правда, лишь в том преступлении), карманник подозревался в серьезном деле. Блестяще разобравшись в этой истории, Кононенко выручил его. А еще помнил Пчелка, что после этого был вынужден делиться сведениями строго конфиденциального характера. В результате этого бешеный Чингиз, на совести которого было пять убийств, был пристрелен при задержании, а группа Салаяна, трясшая подпольных миллионеров Корейко, получила долгую «прописку» в местах лишения свободы. За подобные услуги уголовному розыску Пчелке полагалось наказание, вовсе не относящееся в преступном мире к разряду исключительных – смерть.
Пчелка не получал с угрозыска денег и на бутылках зарабатывал поболе, предпочитал хитрить и морочить оперативников. Но при нажиме из него можно было порой выдавить ценные сведения.
Узнав, кто такой Пчелка, Трика пожал плечами недоверчиво:
– Думаешь, он может что-то знать?
– Не знает, так узнает. Такой жучок и проныра, каких поискать… Загружаемся в «БТР» и понеслись.
Когда зеленые «Жигули» остановились у добротного, восьмиэтажного, пятидесятых годов постройки, дома, которые в народе именуются генеральскими, Квасов удивился:
– Этот ханыга в таком доме проживает?
– Ну, да. Тут еще крутые новорусские бизнесмены и директор «почтового ящика» живут. Это опера в хрущобах ютятся, а карманнику не положено.
На звонок в дверь долго никто не открывал. Наконец-то послышались шаркающие шаги, и дверь медленно, со скрипом открылась.
– О, Василий батькович, извините, запамятовал отчество, как я рад тебя видеть! – Пчелка покачивался, от него несло перегаром, под глазами лежали синие тени. Он попытался придать своему помятому лицу счастливое выражение.
– Привет, Пчелка.
– А товарища твоего что-то не узнаю.
– Еще узнаешь, – успокоил его Квасов.
В комнате, пригласив незваных гостей сесть, Пчелка как бы невзначай положил газету на край стола. Кононенко заметил этот маневр, приподнял газету и ткнул пальцем в пять хрустящих сотенных купюр нового образца.
– Откуда?
– Да так, отдают люди старые долги.
– Помощь твоя требуется. Не откажешь?
– Как можно, – наигранно бодро отозвался Пчелка.
– Надобно одного человечка найти.
– Все кого-то ищут.
– Кто «все»?
– Да так, к делу не относится. Кого искать? – спросил Пчелка, поднимаясь с кровати. Он плеснул себе в стакан воды из литровой банки с этикеткой «маринованные огурцы» и начал жадно глотать.
– Соседа твоего, – Кононенко положил на стол две фотографии парня. – Дениса.
Пчелка поперхнулся и судорожно закашлялся. Откашлявшись и вытерев рукавом лицо, пряча глаза, он покачал головой:
– Я его плохо знаю. Где искать? Я человек старый, больной, всеми позабытый – позаброшенный.