Постепенное приближение. Хроники четвёртой власти - стр. 22
– Лариса Петровна? Я теперь не могу подписать ваши бумаги. И вообще не могу с вами встречаться. Потом всё поймёте.
– Вы отказываетесь от своих слов?
– От слов – нет. А от дальнейших контактов с прессой – отказываюсь. Извините и не ищите больше меня.
Вот и весь сказ…
И что теперь делать Ларисе? Без подписи-то материал в номер никто не примет.
Господи, что я им теперь скажу?
А что Лизетта на этот разворот поставит?
Ладно, Бог с ней, с Лизеттой, у неё всегда что-нибудь в запасе найдётся. Мне-то что делать?
Господи, позорище какое!
Она ни на минуту не допускала мысли о несерьёзности Кротовой. Тот, кто хотя бы однажды видел эту придавленную жизнью, и всё же сопротивляющуюся обстоятельствам женщину, сразу мог бы понять: у неё огромная трагедия, где нет места легкомыслию. Значит, как раньше намекала Елена, папаша вставил в колёса их семейного шарабана такие палки, из-за которых всё её существование, похоже, перевернулось вверх дном. И тут не ей, борзописцу местного разлива, сочувствовать надо, а этой несчастной матери, задыхающейся под страшными обломками…
А всё же – что теперь делать отдельно взятому корреспонденту «Вечернего обозрения» Ларисе Лебедевой?..
Лариса некоторое время каменно сидела, выходя из прострации, потом побрела в комнату секретариата.
Увидев её, Лизетта сходу всё поняла:
– Что вместо твоей Кротовой ставить будем? У тебя хоть что-то в заначке есть?
– Елизавета Григорьевна, я сейчас пойду подумаю, после обеда скажу. Не злитесь на меня, это не я…
– Да знаю я, кто у тебя, да что. Вечно как всегда. Уйди с глаз моих!
В дверях секретарской Лариса столкнулась с Ниткиным. Он проводил поникшую фигурку взглядом, и до Ларисы долетел его визгливый голос:
– Я же говорил, что на Лебедеву надеяться нельзя! Только с подписью можно было планировать в номер её чушь! Вас вот только жалко, Лизетта Григорьевна! А Триш-то…
– Какая я тебе Лизетта? Какая Лизетта? Ты для своих коммунисточек дразнилки придумывай, а у меня матушкой данное имя есть! А ну пошёл отседа!!! – Вешкина срывала своё неистовство на Ниткине.
Спокойно обмозговать ситуацию не получилось. В дверь Ларисиной каморки просунула длинный заметно покрасневший носик Танька Смешляева, корреспондент по теме «Город». Видно, вычерчивая свой очередной докладец о какой-нибудь пиар-акции мэрии, для вдохновения уже пропустила рюмку-другую.
– Лорка, чё стряслось? Триш там рвёт и мечет, велел тебе к нему мухой лететь.
– Ничего особенного. Спасибо, Таня, иду – Лариса старалась не подавать виду, что расстроена. А то Смешляева тут же разнесёт последние известия по всей редакции. Впрочем, и так разнесёт…
Триш по своему обыкновению увлечённо разглядывал что-то за стеклом, стоя к народу спиной. В углу, как растрёпанная птица, нахохлился Натаныч. Он явно был здесь первым провозвестником её позора.
– Ну что, Лебедева, подвела под монастырь? В кои веки поверил, что ты можешь серьёзную корреспонденцию поднять, перед коллегами за тебя фактически поручился. А ты, оказывается, в соавторы взяла не пойми какую бабу, которая то бежит к тебе своё грязное бельё полоскать, а чуть что – отказывается от своих же слов. Ты понимаешь, что это твоя – не её, а твоя! – вина в том, что сегодня редакция на грани срыва выпуска! Дыра в текущем номере на две полосы – это что, хиханьки-хаханьки?