Постепенное приближение. Хроники четвёртой власти - стр. 14
И вот теперь и она держит в руках сверкающую жар-птицу журналистской удачи!
А давний её друг, до тошноты умненький-благоразумненький Романыч, предлагает повыдергать из этой звёздной залёточки самые огнедышащие перья!
Изрядно поколебавшись, Лариса приняла соломоново решение. Она, как и велел Сокольский, максимально, до требуемых стандартов, ужала проклятый объем. Но, имея реальную возможность вывести человеческую дрянь на чистую воду, не смогла этим не воспользоваться. И как работник газеты, как простой честный журналяга, но и как мать, совесть которой после визита Елены Николаевны упорно противилась профессиональному прагматизму. Поэтому всё же сделала не безликий сюжетец, а животрепещущее, почти криминальное чтиво, с именами и местами действия.
С этим и отправилась к руководству.
Но на этот раз пошла уже не к Андрею Романовичу – его точку зрения она уже знала, как и то, что менять своего мнения Сокольский не станет. Направилась прямо к главному редактору «Обоза» Борису Ильичу Тришу.
Тот встретил хмуро: Лизетта, несмотря на сданные хвосты, всё же накапала на неё за разгильдяйство. Лариса без лишних слов положила перед главным распечатанный текст.
– Что это?– недовольно-брезгливо, как часто разговаривал с подчинёнными, спросил Триш.
– Думаю, бомба. Прочтите, пожалуйста.
– Что, Сокольский не мог прочитать?
– Читал. Хочу, чтобы и вы посмотрели.
– Господи, Лебедева, всё у тебя какие-то выверты – пробурчал Триш, двумя пальцами ухватывая стопку листов. Лариса, всё ещё стоя, наблюдала за ним. Постепенно лицо главного менялось. Надутое недовольство сменила сосредоточенность, потом – заинтересованное напряжение; щёки залил румянец возбуждения. Он уже сверлил взглядом бумагу, иногда возвращался к началу или к середине, сравнивая факты, потом опять продолжал, внимательно следя за нитью повествования. Красная ручка, которую он взял было для редакторских пометок, вертелась без дела между пальцами.
Закончив читать Борис Ильич перевернул листы и углубился в текст снова, проглядывая его вторично. Наконец, отложил и поднял глаза на Ларису:
– Откуда это у тебя?
– Елена Кротова сама принесла.
– Как это сама?
– Напросилась на встречу и обо всём этом рассказала.
Триш недоверчиво хмыкнул. Поинтересовался:
– А что Соколский говорит?
– Говорит, что в таком виде судов не оберёмся. Надо подачу менять, делать анонимную публикацию. Выхолостить, одним словом, вместо бомбы пукалку изобразить.
– А от меня чего хочешь?
– Чтобы разрешили публиковаться с именами. Кротова божилась, что материал подпишет. Она мне уже два раза звонила, интересовалась, печатаемся, или нет. У нас будет прикрытие. Будет!
Триш, продолжая крутить в пальцах красную ручку – символ редакторской власти, подошёл к окну, долго высматривал что-то за февральским туманом. Потом сказал:
– Я подумаю, что с этим сделать. Оставь текст у меня. Ясненько?
Лариса вышла от главного с искрой хотя и малой, но всё же надежды. Интересно, сколько он будет эту гайку жевать?
Но, вопреки растущему скепсису, после обеда секретарша Триша Ниночка позвала Лебедеву на ковёр. В кабинете уже расположились Сокольский и Лизетта. Ещё маячил Владимир Натанович Ниткин, при коммунистах спец по партийной жизни, а ныне – политический обозреватель. Впрочем, всем было известно, что главная «должность» Ниткина – соглядатай и доносчик Виталия Курилова, начальника по городским СМИ мэрии. Чтобы не нарываться на вопросы Курилова, главный редактор «Обоза» проводил почти все совещания в присутствии этого фискала.