Послезавтра летом - стр. 4
Николай вышел из церковной калитки, повернулся лицом к иконе, перекрестился и только после этого натянул старенькую вязаную шапку – падал снег.
– Коля, когда ты уже телефон себе купишь? Сорок минут здесь танцую, уши отморозил, – друг детства Серёга Тазов картонными ботиночками утрамбовал снег около крыльца в мастерскую Лаврентьева, – ведь случись чего – даже не сообщить тебе никак!
– А вот ты, Серёжа, взял и пришёл, без телефона справился, – Коля пошарил за дверной обналичкой, достал ключ, – сейчас чайку попьём, с яблочным вареньицем, – Коля вставил ключ в замочную скважину и подтолкнул деревянную дверь плечом. – Напрасно ты, Серёжа, шапкой пренебрегаешь, – потопай-потопай ногами-то, не спеши, – а задержался бы я на службе?
– Натопался уже! – Тазов нетерпеливо протиснулся в тёмный коридор, густо уставленный крестами, – ставь чайник, Коленька, температура падает, – Серёга побыстрей миновал частокол крестов и вошёл в мастерскую.
После уличной серости и сумеречного коридора, квадратная проходная комната с пыльными окнами радовала буйством красок. Мастерская, она же магазин, пестрила розовым, салатовым, нежно-голубым и хвойно-зеленым, здесь пахло древесиной, бабушкиным шкафом и – если принюхаться – неприятно пластиком. Так пахнет искусственная ёлка. По периметру разместились яркие коробки для кукол в человеческий рост, как на витрине «Детского мира». Что поделаешь – люди любят нарядные гробы. А из ёлки Коля мастерил траурные венки.
– Что-то новенькое, Коленька? Точней – старенькое. Знакомое зеркало, – Серега обнаружил свою невзрачную персону с красными ушами в мутном треснутом стекле.
– Да вот, из школы привезли. Говорят: кроме тебя, Николай, никто не отреставрирует, возьмись, будь любезен, – Коля бережно провел ладонью по облупившейся бронзе старинной рамы.
– Сделаешь? Надо бы, так-то…
– Раму починю. А вот с трещиной как быть – пока не придумал. Чай-то будешь? – Коля, на ходу снимая ватную куртку, шагнул в кухню.
На электроплитке уютно заворчал чайник с земляничками. На столе, покрытом клеенкой, появилась вторая кружка – гостевая – с щербинкой, звякнула алюминиевая чайная ложка, завертелась выставленная эмалированная мисочка.
– Ты, Серёжа, в следующий раз в шапке приходи, – Николай накладывал варенье из банки в миску, маленькая кухня наполнилась ароматом осеннего сада, пряной листвы и детства. Когда от тяжести яблок в карманах съезжают штаны, их надо изо всех сил двумя руками тянуть за резинку вверх, иначе потеряешь. А ещё надо бежать, потому что и сад этот, и яблоки растила чужая бабка и она уже заметила воришек, размахивает клюкой и грозит на всю улицу детской комнатой милиции.
Таз и Лавр встречались в условленном месте за гаражами, поровну делили добычу, а иногда просто устраивали обжираловку – в соседском огороде всегда всё вкуснее. Те яблоки оказались крупной китайкой. У Коли свело челюсть и брызнули слёзы, а Серёга долго плевался, пытаясь избавиться от оскомины во рту. С горкой красивых, как нарисованных, яблочек расправились здесь же. Намалевали углём на кирпичной стене рожу китайца и расстреляли мишень яблочными снарядами, чтобы не смела китайская морда обманывать советских пацанов.
– Я, Коленька, в следующий раз внутри тебя ждать буду, не побоюсь твоих гробов, – Тазов обхватил руками кружку с горячим чаем и наслаждался теплом, – ты мне нычку показал. Знаю теперь, где ключ спрятан.