Последствия неустранимы (сборник) - стр. 16

– Вот такие действия квалифицируются как хищение, а не взятка.

– Почему не взятка?! Головчанский вымогал у меня деньги! Понимаешь, вымогал!..

– Не надо, Хачик Геворкович, оправдываться. Я не собираюсь читать вам популярную лекцию о разнице между хищением и взяткой. Неужели опыт прошлого вас еще не научил? Вы ведь уже побывали в суде. Каким образом удалось тогда доказать свою невиновность?

Алексанян нервно затянулся сигаретой. Выпустив густое облако дыма, хмыкнул, помолчал:

– Тот начальник ПМК – большой дурак. Шашлык уважал, коньяку море мог выпить – только наливай! За столом болтал о деле, магнитофон слушал. Я беду чуял… Поэтому, когда надо, не ту клавишу магнитофона нажимал. Следователь магнитофонную запись послушал, судьи послушали – всем стало понятно, какие условия навязывал мне начальник перед заключением договора.

– Какие же там были условия?

– Он сразу мне заявил: «Хочешь получить выгодную работу – клади на бочку семь тысяч». Пришлось выложить из собственного кармана…

– Вот видите: там вы рассчитались из собственного кармана, а с Головчанским – из государственного…

– Какая разница?

– Большая. Разговор с Александром Васильевичем тоже на магнитофоне записан?

– Нет… Этот хитрый, собака, был. Один на один беседовал, без магнитофона.

В показаниях Алексаняна имелась доля несомненной истины: три тысячи сторублевыми купюрами перекочевали от Хачика к Головчанскому, конечно же, не без согласия последнего.

Выяснилась и причина, почему Головчанский не уехал в Новосибирск с вечерней электричкой. Оказывается, еще утром в пятницу он предупредил Алексаняна, чтобы тот принес деньги на вокзал. Алексанян обещал это сделать, но, когда узнал от бухгалтера, что прежний договор с ним расторгнут, решил деньги не отдавать и на вокзал не пошел. Видимо, не дождавшись до отправления электропоезда обещанных денег, Головчанский поставил чемодан в камеру хранения и заявился на дачу, чтобы «выяснить отношения» с бригадиром.

– Здесь вы и передали ему три тысячи? – спросил Бирюков Алексаняна.

– Здесь и передал.

– Свидетелей, понятно, не было?

– Головчанский не баран, чтобы при свидетелях такие куски брать.

– Сделку не «обмыли»?

– Предлагал он бутылку «Плиски» открыть. Только зачем мне это надо было, чтобы в лицо ему плюнуть, да?.. Собрал бригаду – ушел с дачи. Больше Головчанского не видел.

– Кстати, сколько бригада заработала на строительстве его дачного дворца?

Алексанян сплюнул:

– Дырку от калача заработали! Обещал полторы тысячи – теперь кушай с маслом то обещание.

Бирюкову оставалось сделать последнее – установить алиби Алексаняна, и он спросил:

– Где, Хачик Геворкович, провели ночь с пятницы на субботу?

– Где хотел, там провел… В гостинице, конечно, ночевал. Там мы живем, понимаешь, да?..

– Понимаю, – сказал Антон и попрощался.

Районная гостиница занимала двухэтажный небольшой особнячок. В пустующем вестибюле за полированным барьерчиком с табличкой «Дежурный администратор» седая старушка скучающе рассматривала иллюстрации в «Огоньке». Она обрадовалась неожиданному собеседнику и, когда Бирюков поинтересовался предыдущим ее дежурством, не задумываясь, ответила, что дежурила всю пятницу до девяти часов субботнего утра, поскольку, мол, сегодня понедельник, а дежурят администраторы в гостинице по суткам через двое суток отгульных.