Последняя муза для Шопена - стр. 9
По пути к новому дому, в машине Евгения Александровна рассказала мне о себе. О своей племяннице, о ее муже. О том, как ей грустно оставаться одной. Её доброта…мне с трудом верилось что есть такие люди. Где-то есть какая-то херня. Какой-то фак. Не может быть все хорошо. Не может.
Дом Евгении Александровны был уютным уголком тепла и спокойствия. Маленький, одноэтажный с собакой похожей на пятнистую черно белую корову. Она встретила нас радостным лаем и облизала мне руки.
Евгения провела меня в свободную комнату, где я смогла устроиться.
– Здесь ты можешь оставаться столько сколько будет нужно. Не беспокойся о прошлом, Лиза. Ты в безопасности, – сказала она, нежно кладя руку на моё плечо.
Посмотрим…я должна зализать раны и подумать о том, что делать дальше. Но мне так хочется верить, что в этом мире действительно есть добрые люди…Хочется немножко тепла в том адском холоде, который окутал меня с ног до головы.
Спустя три месяца…
Я сидела у окна в небольшой комнате, которую любезно предоставила мне Евгения Александровна. Очень скромный дом, в разы скромнее, чем роскошные хоромы в доме Шопена. К хорошему привыкаешь быстро. Волна ненависти к сучке Телке переполнила меня жгучим ядом. Все из-за нее…Хотя, глупо было бы рассчитывать, что она оставит меня. Ее ненависть ко мне так же велика, как и моя к ней, она просто прятала ее за лицемерными ужимками и корчила из себя ангела.
Но Евгении Александровне я была безмерно благодарна. Жизнь научила меня ценить если для тебя кто-то что-то делает, потому что не обязаны. В этом мире каждый сам за себя, и я привыкла выгрызать себе дорогу вперед в одиночку. Но я бы никогда не укусила протянутую руку помощи. Поэтому я была рада своему уголку…Это намного лучше улицы. Горячая еда, тепло, чистая одежда племянницы Евгении. Но я ощущала себя иждивенцем. Какой-то бомжихой, которая повисла на шее доброго человека, паразитом. Учеба накрылась медным тазом. Я не могла туда добираться, потому что жила теперь на другом конце города. Просить деньги на дорогу у женщины, которая меня приютила было бы верхом хамства. Я позвонила в институт и сообщила, что у меня сейчас временные трудности. Их особо не волновало буду я или нет лишь бы платили исправно…Шопен оплатил за целый год вперед. Мне пообещали, что переведут на заочное обучение. Думаю, это все еще благодаря связям Виктора.
Но жить так дальше нельзя… я должна что-то придумать. Вечером Евгения Александровна пришла с работы. Я приготовила яичницу и сварила картошки. Это все что я умела. Она села за стол, приговаривая какая я молодец…а мне было ужасно неловко. Она это почувствовала.
– Как учеба?
– Буду переводиться на заочный…
Ответила я, ковыряясь вилкой в тарелке.
– Лиза, я понимаю, что это трудно для тебя. Но мы должны найти баланс между твоими мечтами и реальностью, – сказала она, слегка улыбаясь.
– В твоей жизни произошли большие перемены. И по-прежнему уже не будет. Нужно идти вперед.
Я кивнула, сложив руки на животе. Мои мечты о музыке казались сейчас далекими и недостижимыми. Мои мечты и мечты Шопена. Это было больно осознавать с моими амбициями и надеждами на светлое будущее…но вот не стало дирижера моей жизни и теперь я сижу у разбитого корыта и не знаю, что мне дальше делать. Никто не станет играть для меня аккорды, а я сама теперь с выломанными пальцами и развороченой бездной в душе.