Последняя любовь Екатерины Великой - стр. 12
В свою комнату, где обучался искусству любви у опытных дворовых девок Потемкина, он уже не вернулся.
Видя внимание императрицы к юноше, пробир-дама Протасова тихо поинтересовалась:
– К Роджерсону и ко мне?
Если честно, то ей самой не терпелось отведать такого красавца, редкий случай, когда служба Анне Протасовой очень нравилась.
Екатерина покачала головой:
– Нет, сразу ко мне. Проверен уж.
Вот те раз! Кто это посмел пробовать лакомый кусочек вместо Протасовой?! Раньше все, приглянувшиеся императрице, проходили один и тот же ритуал. Кандидата в фавориты или даже нескольких сначала с пристрастием досматривал врач Роджерсон, пытаясь дознаться о здоровье и углядеть скрытые недостатки. Если Роджерсон недостатков не обнаруживал – а так обычно и бывало, в кавалергарды хилых не брали, там не выдержать, – то к испытаниям приступала пробир-девица фрейлина Брюс, потом, после неприятностей с Корсаковым, ее заменила Анна Протасова. Если оставались сомнения в «боеготовности» соискателя места подле императрицы на ложе, то испытывала еще и Уточкина. И если отзывы Екатерине нравились, молодого человека звали на обед с Марией Саввишной Перекусихиной, многолетней наперсницей императрицы и вернейшей ее служанкой, и таким же многолетним и верным камердинером Захаром Зотовым. Во время обеда они наблюдали манеры молодого человека, окончательно объясняли его обязанности на ближайший вечер и осторожно намекали на некоторые неудобства, возможные от Екатерины, чтобы после не выболтал про ее храп или неуемное чихание от табака. Только после этого красавца отправляли в монаршую спальню с книгой – почитать государыне на ночь.
Претенденты отбирались столь тщательно, что осечки не бывало, после «чтения» молодой человек бывал провожен Захаром в его новые апартаменты, соединявшиеся с императрицыными тайным ходом (не прятаться же за колоннами, пробираясь по велению государыни в ее спальню!), получал новый генеральский мундир и сто тысяч на обзаведение остальным. А уж дальше следовали сами подарки царственной любовницы в неизмеримых количествах…
Осмотр Роджерсона и проверка пробир-девицей были совершенно необходимым условием, ни подцепить дурную болезнь, ни обнаружить на ложе неспособность любовника императрица не желала.
А тут вдруг все нарушено! И к врачу не водили, и опробования не прошел! Было отчего дивиться той же Протасовой… Видно, обиду своей фрейлины поняла Екатерина, положила свою руку на ее:
– Не хочу тебя утруждать, Аннет. И про здоровье уже все известно. Мария Саввишна отобедает с ним, как положено, и ко мне. Захару скажи, чтоб комнаты приготовил, чую, эти голубые глаза надолго меня очаровали.
Обеда с одними только Перекусихиной и Захаром Зотовым тоже не получилось. Увидев, как в малую столовую входит государыня, бедный Ланской, и без того глотавший через силу, чуть не подавился вовсе. Сделав знак, чтобы сидели, императрица с интересом оглядела стол, вздохнула:
– Как у вас тут все вкусно, жаль, больше не могу, не то присоединилась бы. Вы ешьте, Александр Дмитриевич, ешьте, не смотрите на меня, я свой распорядок блюду, который не всем по душе.
Перекусихина мысленно ахнула: «Сколь же приспичило, если даже к столу сама вышла!» – но вслух, конечно, ничего не сказала.
– Господин Ланской, чем вас матушка в детстве потчевала? Небось разносолов полон стол бывал?