Последняя лошадь Наполеона - стр. 3
– Вот твоя комната. – приоткрыла Рита резную дверь с латунными ручками. Выключатель – справа.
Света нажала на выключатель. Музейного вида люстра залила светом все закоулки комнаты. В ней не только люстра имела музейный вид. Старым было всё – и диван, и стол, и низкий дубовый шкаф с тремя створками, и комод, и зеркало, и два стула. Пол был паркетный. Две половицы скрипнули под ногами Светы. Но как-то нежно, приветливо.
– Мрачновато, да? – поинтересовалась Рита с порога.
– Да, мрачновато. Но, офигенно! Я обожаю такие комнаты! Красотища!
Эти слова сорвались с губ Светы непроизвольно. Она забыла о том, что вошла с намерением придраться к чему-нибудь и уйти. Обстановка сороковых годов её впечатлила. Письменный стол из дуба! И шкаф из дуба! С ума сойти! А диван! А монументальный комод! А зеркало в резной раме! Интересно, сколько за сотню или две сотни лет отразилось в нём разных лиц с их радостями, печалями и тревогами? А паркет! А окна со сводами! А часы с кукушкой! Сев на диван, Света ощутила себя другим человеком – каким-то строгим, дисциплинированным, ответственным.
Рита уже снимала в прихожей свои изящные сапоги, говоря оттуда:
– Мне эта комната не понравилась. Здесь как-будто всё время кто-то присутствует.
– Это точно!
– Будешь с ним жить?
– Да, буду. Знаешь, чего, мне кажется, не хватает здесь? Шкафа с книгами. Какие-нибудь собрания сочинений в сотнях томов, с потёртыми переплётами!
– Эта хрень стоит в моей комнате. Если что – передвинем. Когда ты переезжаешь?
Бросив взгляд на часы, Света поднялась и вышла из комнаты в коридор. Её новая соседка стояла там перед зеркалом. На ней были джинсы, плотно облегавшие её стройные ноги поверх колготок, и водолазка. Света невольно залюбовалась её спортивной, тонкой фигурой. Разглядывая малюсенький прыщик над своей верхней губой, Рита повторила вопрос.
– Завтра. До пяти, – ответила Света, – дольше задерживаться нельзя. К хозяйке приедет дочь. Я сейчас живу в её комнате.
– Очень жаль, что позже нельзя. Я завтра буду свободна только после десяти вечера. Тебе есть кого попросить перевезти вещи?
– В принципе, да. У нас половина труппы и почти вся бухгалтерия – на машинах. А если мы…
Тут Света запнулась, обуреваемая сомнениями. Немедленный переезд, даже если Рита на него согласится, займёт не менее двух часов. Сейчас – уже за полночь. Вставать рано. Но, с другой стороны, общественный транспорт уже не ходит, и ей придётся ловить машину, чтоб кое-как подремать под пьяные крики там, откуда она съезжает. А денег мало.
Пригладив волосы щёткой, Рита вдруг повернулась.
– Давай сегодня. Где ты живёшь?
– На Щёлковской.
– Ну, поехали.
И опять взяла сапоги. Сев на табуретку стала их надевать.
– Хозяйка поднимет крик, – с досадой сказала Света. – Она мне категорически запретила кого-либо приводить после девяти.
– Тебя это беспокоит?
– Если она реально начнёт орать, её муж проснётся – бывший боксёр со справкой из дурки.
– Тебя это беспокоит?
– Да как сказать… Если эта горилла с тыквообразными кулаками на нас полезет, возникнет очень серьёзный повод для беспокойства.
– Да ерунда! Какой там этаж?
– Десятый.
– Отлично. Бывший боксёр с тоски по славному прошлому выпил водки и дверь с окном перепутал. Такое часто бывает. Баба со страху всё подтвердит.
Столь необыкновенная лёгкость в мыслях больше обеспокоила Свету, чем окрылила. Однако, Рита уже надевала куртку, суя в карман телефон. Спустя пять минут, они опять мчались по ночным улицам. Благо, что карбюратор на этот раз не подвёл. Транспорта на улицах стало меньше, что позволяло снегоуборщикам проявлять большое усердие. Оно, впрочем, не приносило плодов – сугробы с обеих сторон дорог всё росли, колёса же буксовали всё более основательно. Когда Рита сворачивала на Шоссе Энтузиастов, её мобильник заиграл танго. Даже не завершив манёвра, она спокойно вышла на связь.