Последняя лошадь Наполеона - стр. 21

– Посиди ещё, – предложила Эля.

– Нет уж, пойду.

Её проводили нетерпеливыми поцелуями. Открывая дверь, она провела рукой по дашкиным волосам.

– Как бы Митрофанович тебя завтра на лысо не обрил! Ты зря это с ним не согласовала.

– Ну, вот ещё! Карина почти каждую неделю красится в новый цвет.

Эля усмехнулась.

– Это Карина! Ей можно всё.

Идя вниз по лестнице, Соня вынула телефон и набрала номер Аньки Волненко.

Тамара Харант и скрипачка Вера Салей встретились в четверг, в одиннадцать вечера, на станции метро Семёновская, у третьей колонны. Вера приехала со стороны центра. Она держала футляр со скрипкой.

– Как отыграла корпоративчик? – поинтересовалась Тамара, когда они поднимались по эскалатору.

– Так себе. Контингент был вполне вменяемый. Но девчонка – тупая! Просто тупая. Жаль, что ты не смогла.

– Ой, не говори! Я Дашку, суку, убью! Что ей стоило подменить меня в «Бесприданнице»? У неё, видите ли, планы на вечер! Знаю я эти планы. С Лёшкой пошла в бассейн. Просто мразь!

– Да ладно! Может, оно и к лучшему. На корпоративе ты бы, скорей всего, нажралась.

– Верка, не гони! Я что, идиотка?

– Да.

Выйдя из метро, они закурили под фонарём.

– Давай постоим, – предложила Верка, глядя по сторонам, – я думаю, ещё рано.

– Я без колготок!

– У тебя брюки тёплые.

Было градусов восемь ниже нуля. Несмотря на позднее время, машины шли мимо площади сплошняком. Трамваев с маршрутками ждали целые толпы. Кинотеатр на противоположной стороне улицы весь мерцал голубой подсветкой.

– Если тебя возьмут, ты сможешь работать разве что по ночам, – заметила Верка, сплюнув. Она была невысокая, тонкая, сексапильная, с выразительными глазами и милым носиком. Одевалась дорого.

– У меня других вариантов нет, – сказала Тамара, ёжась в своей потёртой дублёнке. – Вот нет и всё! Хоть ты обосрись.

– Дура! Ты говорила, что от Артурчика даже дерево забеременеет!

– Значит, я – тупее, чем дерево.

– Да сходи к другому врачу!

– Верка, отвяжись. Сказала без вариантов, значит – без вариантов.

Скрипачка шумно вздохнула.

– На хрен тебе ребёнок? Ты говорила миллион раз, что детей не хочешь и не захочешь!

– А Артур хочет. Мне – тридцать семь, ему – двадцать шесть, и он офигенный! Где я такого ещё найду?

– И сколько стоит искусственное оплодотворение?

– Триста косарей.

– Ох, я не могу! Пошли.

По покрытой льдом Щербаковской улице народ двигался в основном к метро.

– Тамарка, я тебя сразу предупреждаю: В последний раз! В первый и последний! – пищала Верка, ежеминутно с кем-то сшибаясь и энергично размахивая футляром, чтоб от неё шарахались, – я не буду работать в баре! Мама меня за это сожрёт с говном! Поняла?

– Конечно.

– Ой, я падаю! Ой! Тамарка, какого хрена ты меня подпрягла? Ведь вы же все вместе договорились у Светки на новоселье закорефаниться с этой девкой!

– Во-первых, там и Волненко будет. А это значит – конец всему. Во-вторых, мне лучше без этой девки сразу закорефаниться с Хордаковским.

– Думаешь, он тусуется в этом баре?

– Всё может быть.

– Я сейчас башку себе разобью! Тут скользко! Где этот бар?

– Да вон он, за магазином.

У Верки было слабое зрение.

– Где? Не вижу!

– Да вон, весь светится. Ой, что там нарисовано!

– Что, что, что?

– Да девка с голыми сиськами и с бокалом! Наверное, это – Патриция Хольман.

На самом деле нужно было пройти ещё целых два магазина. «Снежную королеву» и «Автозапчасти» для иномарок. Оба были огромные. Перед самым порогом бара одна нога у Тамары вдруг заскользила вперёд, другая – назад, и Тамара грохнулась – с воем, с визгом, с матерной бранью. Скрипачка с таким же визгом ринулась к ней, чтоб либо её поднять, либо умереть от горя над её трупом. Но, ни того, ни другого сделать ей не пришлось. Тамару поднял мужчина, как раз в тот миг выходивший из «Мерседеса», который подкатил к бару.