Последняя кровь первой революции. Мятеж на Балтике и Тихом океане - стр. 38
В камере ее пахло духами – духами, как мне потом передавали, сидевшие с ней одновременно в Таганской тюрьме, пахло даже в коридоре, куда выходила ее одиночка. И принципиальные марксисты, наблюдая всё это и нюхая в коридоре – вероятно, не без тайного удовольствия – воздух, неодобрительно крутили головами». После освобождения из тюрьмы Илья и Амалия снова бросаются в водоворот революционного движения. Эсер Зензилов пишет об этом так: «Мы спешно мобилизовали все средства, все возможности. Фундаминский часть полученного им за Амалией приданого отдал партии – если не ошибаюсь, несколько десятков тысяч рублей. На все эти деньги были куплены маузеры. И никто тогда не нашел это странным. Социалист-революционер и не мог поступить иначе – это, помню, тогда ему даже в особую заслугу не ставилось. Амалия тоже нисколько об этих деньгах не жалела, хотя сама непосредственного участия ни в делах партии, ни в революции не принимала».
Как мы помним, приданое было более чем серьезным. В 1903 году Фундаминский женился на подруге детства Амалии Гавронской, внучке знаменитого богатейшего чаеторговца Высоцкого, получив за женой огромное приданое, в частности собственную немалую долю в чайных плантациях на Цейлоне. Вот такой, понимаешь, вожак русских матросов.
Если члены ЦК партии эсеров Азеф и Чернов «курировали» подготовку мятежа в Свеаборге, а в Кронштадте мутили воду эсеровские авторитеты Онипко и Михалевич, то их коллега эсер-боевик Фундаминский должен был стать в главе мятежа на «Памяти Азова» и привести его в Свеаборг.
Пикантность ситуации заключалась в том, что, в отличие от всех своих остальных подельников, Фундаминский был к этому времени депутатом Государственной думы – главного законодательного органа империи! Согласитесь, неплохое прикрытие для организатора мятежа, боевика и террориста! Опыт кровавых дел у депутата уже был, в декабре 1905 года он активно участвовал в вооруженном мятеже в Москве и вовремя сумел оттуда удрать.
Из хроники восстания: «Арестованными оказались представитель Ревельского комитета РСДРП М. Костырев – матрос, служивший ранее на крейсере “Память Азова”, некто В. Иванов (в действительности это был посланец большевистской военной организации Кронштадта П. Леушев) и эсер П. Фундаминский».
Из показаний корабельного писаря Евстафьева: «…Косырев (спутник Фундаминского. – В.Ш.) …объяснил… что он товарищ всем матросам, другой (сам Фундаминский. – В.Ш.) сказал: я – представитель Кронштадта».
На этот раз депутату-боевику снова не повезло. Он не успел прибыть вовремя на борт мятежного крейсера и возглавить мятеж. Опоздал-то всего на пару часов! Впрочем, вскоре Фундаминский, возможно, был этому даже рад. Вместе с Фундаминским-Бунаковым в шлюпке были взяты еще два видных эсера – Косырев и Леушев. После допроса все трое были отправлены под конвоем на берег и посажены в башню «Маргарита» Вышегородского замка, и содержались там до суда.
Из воспоминаний Н. Крыжановского: «Уже было темно, когда с берега прибыл какой-то капитан 1-го или 2-го ранга, служивший в Ревельском порту (это был капитан 1-го ранга князь Ливен. – В.Ш.), и сказал, что командир порта прислал его для временного командования крейсером. Новоприбывший капитан сказал мне, чтобы я продолжал налаживать все, как делал до него, а он посидит внизу. Ему я дал охрану из учеников и больше его не беспокоил.