Последняя ходка - стр. 7
***
Один раз в сто лет Великий Торум восстаёт от вечного сна. Он выходит из горы Хан и принимает облик медведя Айас. В том облике он обходит свои владения – континенты и страны, леса и поля. На шестую луну нового года, или Медвежий праздник он возвращается в сердце тайги и своим рёвом пробуждает Мать Земли Мых Ими. С ней вместе встают из всех стихий все тонхи – человеко-рыбы, снежные люди, покровители огня и ветра Ватлунк и Вайэква.
Айас вызывает их, и они приходят.
Он говорит с ними на самой большой поляне, там где Ангара впадает в Енисей. Долго говорит, тринадцать ночей.
Никто из смертных не может видеть это, только шаманы видят. Они говорят, что Торум пробуждается тогда, когда в мире накапливается зло. Много зла. И Айас говорит духам об этом – где, сколько и какое оно, это зло.
После этого духи принимаются за работу. Происходит обновление мира, замыкается спираль развития – много смертей, войны, одни реки мелеют, другие рождаются. Извергаются вулканы, ураганы сметают города, океан обрушивается на берега, бушуют наводнения и снегопады. Земля сбрасывает с себя всё плохое, как змея сбрасывает отмершую кожу.
Айас ещё долго бродит по тайге. Две луны бродит. Он вслушивается в шум вьюги, в звуки под землёй, в ход воды подо льдами. И, удовлетворенный работой тонхов, уходит в гору Хан. Тогда зимой ударяет молния и гремит гром.
***
– Хм. Спасибо, это весьма любопытно. Что значит шестая луна?
– Примерно середина февраля.
– А сегодня второе марта. Значит, ваш Айас должен вернуться в тайгу, так?
– Мистер Брайден, вы верите сказкам?
– Нет, не верю, оф кос. Но почему бы не допустить, что в тайге сохранился небольшой ареал крупных реликтовых медведей? Особей в тридцать. Возможно, что встречи с такими зверями и породили мифы и легенды. Как думаете?
– Вы не верите, и я не верю. Однако местные охотники очень верят. Никто с вами не пойдёт, мистер Брайден. А идти в одиночку на медведя, даже на обычного – это самоубийство.
– Мы не одни пойдём, Андрей. С нами пойдёт Джордж Вашингтон, – Александер похлопал по карману, в котором лежал его бумажник.
…До Ручьёв добрались на снегоходе, прицепив к нему сани с поклажей. Ехали по хорошо накатанному руслу небольшой речушки. Была и другая дорога по просеке, но решили особо «не светиться».
Ручьи – три десятка срубовых домов, население – охотники и рабочие с лесопилки. Лесопилка не работала уже неделю – всё занесло, и поселок утопал в высоченных сугробах в рост.
Остановились у крайней избы.
– Подождите, Александер. Я быстро. Обстановку разведать надо, – Андрей соскочил с седла и пошел к дому.
Возвратился через двадцать минут.
– Поехали. Никто тут на такое не подвяжется, я же говорил. Еcть только один человек.
Они проехали на другую сторону поселка. На дороге работал бульдозер, расчищал заносы.
Нужный дом оказался на отшибе.
Андрей остановил снегоход и они пошли пешком по узкому проходу в сугробах.
Хозяин, маленького роста хант, в ватнике и валенках, расчищал крыльцо снеговой лопатой.
– Здорово, Саня. Принимай гостей, – Андрей помахал охотнику рукой.
– Ох, Андрей, давно тебя не видел, – Саня поставил лопату и потопал ногами по крыльцу, – заходи, чай пить будем.
Из сеней был ход в комнату и в чулан. Александер заметил в чулане висящие шкуры – лисьи, волчьи. Комната в доме была одна, посреди стояла печь, бросающая из топки красные отблески на половицы. Ставни плотно прикрыты.