Последняя битва - стр. 39
По жребию первая смена выпала мне, Черчиллю, Ворону и Луню. С туловищем царевича отправились я и Черчилль, Ворон и Лунь сели на подхвате в его покоях, а остальные разбрелись по окрестностям, чтобы пообщаться со стражей, слугами, чиновниками и познакомиться с обстановкой.
Девятнадцатилетний царевич, имя которого между собой мы сократили до «Ник», оказался парнем любознательным, общительным и беспокойным. Окинув завистливым взглядом остающихся в покоях мужиков, мы с Черчиллем потащились вслед за подопечным, едва за ним успевая. Сперва Ник отправился во двор и нырнул в пристройку, оказавшуюся конюшней. По его приказу конюхи запрягли пару лошадей в двухосную колесницу, Ник сам взялся за вожжи и выгнал эту колымагу на площадку. Внутренне содрогнувшись, мы запрыгнули в этот ящик на колёсах вслед за подопечным. А потом начался сущий кошмар!
Этот отмороженный царевич погнал колесницу за город. Видите ли, покататься ему захотелось. Но, поскольку здешние дороги представляли собой слегка очищенные от камней полосы земли, покрытой пылью, ямками, щебнем, бугорками и выбоинами, то этот заезд стоил Черчиллю прикушенного языка, а мне лёгкого сотрясения мозга. Манал я такие обстоятельства! А парню хоть бы хны, улыбается, развеялся, рад и счастлив, впрыснул в кровь толику адреналина, аппетит нагулял.
Во дворе мы сползли на землю, и, продолжая по инерции подпрыгивать, вместо законных матюгов принялись сдержанно нахваливать принца за искусство возничего. Но, когда Ник отвлёкся, Черчилль состроил свирепую физиономию и прорычал:
– Завтра же займусь подвеской! Сдохну, но демпферы и амортизаторы сделаю и кое-что по мелочи. В гробу я видел такие прогулки! Чуть языка не лишился!
– Всё равно лучше стоя ехать, чем сидя ходить, – хмыкнул я и задумался, как бы облегчить доспех стражи, чтобы и видимость защиты сохранить и здешнюю жару учесть.
После омовения и трапезы царевич отправился во двор царицы доложить матери о его новых стражах, а заодно смиренно получить очередной нагоняй. Поскольку во дворе царицы находился и дворцовый гарем, мы сразу попали в плотное женское окружение. Привратники-евнухи сперва окрысились на нас, не желая пропускать, но отступили после грозного окрика Ника и под моим тяжёлым взглядом.
Боже ж мой, кого только в этом «цветнике» не оказалось, и чернокожие шоколадки, и смуглые эламитянки, и голубоглазые хеттиянки, и блондинистые северянки неизвестного рода-племени. И все они смотрели на нас, как стая голодных кошек на сметану. На всякий случай мы приблизились к принцу, серьёзно опасаясь за свою невинность. Глядя на наши растерянные физиономии, Ник рассмеялся и подсел к матери. Она полулежала на низком подиуме с бархатными подушками и придвинутым столиком с фруктами, сладостями и напитками. Сделав физиономии кирпичом, мы встали по бокам за спиной царевича.
Царица Белисуна была родом из вавилонского царского дома и отличалась сдержанной красотой аристократки. В её одежде преобладали светлые тона оранжевого, синего и белого цветов. Откинутое назад кисейная накидка подчёркивала сложную причёску тёмных волос, украшенных нитями бус из лазурита, золотой диадемой в виде цветов и листьев и височными подвесками из того же лазурита и золота. На руках и ногах позвякивали золотые браслеты. Довольная царица села, притянула сына и посадила рядом на подиум. Потом что-то зашептала ему на ухо. Они посмеялись и начали потихоньку делиться новостями.