Последний защитник - стр. 32

– Будут для меня еще какие-то задания, сэр? – осведомился я.

Уильямсон обычно не позволял себе проявлять эмоции, по крайней мере в моем присутствии. Вот и сейчас он пытался успокоиться, но это давалось ему с видимым трудом.

– Нет, Марвуд, в данном случае вы не годитесь: герцог знает вас в лицо. Ну ничего, мы установим слежку за пивной под знаком серебряного креста и будем молиться, чтобы он появился там снова. Пожалуй, это все, что мы можем сделать.

Шли дни. Бекингем был слишком умен, чтобы снова заявиться в пивную. Можно было с большой долей уверенности предположить, что он по-прежнему находился в Лондоне, поскольку у герцога имелось множество друзей, которые сочувствовали ему и были готовы предоставить убежище, а также золото, чтобы было легче заткнуть рот тем, кто попытается трепать языком.

Мы знали, что время на его стороне. До заседания парламента остается чуть больше двух недель, оно назначено на 6 февраля, и королю необходима любая поддержка, включая Бекингема, если он хочет получить деньги от палаты лордов и палаты общин, не говоря уже о законопроектах, которые надеется провести. Одним из них был Билль о понимании, предлагающий разрешить диссентерам[4] свободу вероисповедования. Герцог был особо заинтересован в этом законе. Он пестовал диссентеров, многие из которых были богатыми и влиятельными.

Тем временем Уильямсон получал ежедневные отчеты из Арундел-хауса. Во вторник утром он снова послал меня туда справиться лично. В этот раз я не был допущен в спальню лорда Шрусбери. Ко мне вышел господин Велд.

– Не могу сообщить вам ничего существенного, сэр, – сказал он. – Прошлой ночью прикладывали голубей. Утром его светлости не стало хуже, что уже можно считать достижением, но и лучше ему тоже не стало. Доктора говорят, нужно выждать день или два, чтобы лечение подействовало. Пока они прописали полный покой.

Через два дня я снова нанес визит. На этот раз известия оказались более радостными. Лорд Шрусбери был по-прежнему слаб, но лихорадка спала, и врачи, хотя и с осторожностью, давали оптимистичный прогноз. Господин Велд сообщил мне, что они приписывают это своевременному применению мертвых голубей.

– Жаль, – услышав известия, пробормотал Уильямсон. – Если бы его светлость умер, Бекингему было бы трудно избежать обвинения в убийстве.

Двадцать седьмого января, когда сочли, что Шрусбери вне опасности, король прислал ему высочайшее помилование за непреднамеренное причинение смерти лейтенанту Дженкинсу. Государь был явно озабочен тем, чтобы у врагов графа не было законных оснований напасть на него, когда его здоровье улучшится. Король также простил Бекингема и его секундантов, что вызвало массу вопросов, ибо Карл II издал на сей счет приказы, подписанные только им самим. Он не стал соблюдать обычную процедуру дарования помилования через лорда – хранителя печати, поскольку сделать сие было бы труднее и потребовало бы больше времени. Он, правда, попытался исправить неприятное впечатление, которое все это произвело в Сити, учредив при своем Совете специальный Комитет по препятствованию дуэлям. Однако всем было хорошо известно, что комитет этот не обладал никакими полномочиями и был не в силах что-либо изменить. Можно с таким же успехом заставить джентльменов прекратить сражаться друг с другом, как дождь перестать литься с неба.