Последний защитник - стр. 19
– Она приглашает нас завтра, сэр. Но это не совсем удобно…
– Пустяки, дорогая. Дай-ка мне посмотреть. – Он чуть не выхватил письмо у жены из рук, пробежал его глазами и расплылся в широкой благодушной улыбке. – Как учтиво: «с глубочайшей любовью». Ты тотчас напишешь госпоже Кромвель и ответишь, что для нас нет ничего более приятного, чем отобедать с ними. Мне нужно побриться.
Когда ответное письмо Элизабет Кромвель отослали, костюм Хэксби отнесли вниз, чтобы очистить его от пятен, и наконец-то пришел цирюльник, Кэт смогла вернуться к работе. Они обсудили с Бреннаном, какие материалы необходимы для строительства Драгон-Ярда, и оформили заказ. После этого ей предстояло снять несколько копий – для подрядчика и будущего владельца. Обоим требовались планы одного из самых больших домов в Драгон-Ярде. Здание было не совсем обычным: там, помимо прочего, предполагалось оборудовать музыкальный салон и галерею на крыше.
Копирование было скрупулезной механической работой, которая обычно нравилась Кэт. Она получала удовольствие, видя, как линии заполняют лист, повторяя чертеж, который сделали они с господином Хэксби: вскоре все это будет воссоздано в кирпиче и камне, в дереве и плитке для нескольких поколений. Кроме того, при такого рода занятиях мысли Кэт текли свободно, и она могла искать решение насущных проблем или, что было лучше всего, придумывать фантастические проекты зданий, которые никогда не воплотятся в реальность.
Но сегодня ей не мечталось. В мысли Кэт вмешалась Элизабет Кромвель. Восторженная Элизабет с ее резкими, неловкими движениями, пухлыми щечками и глазами-щелочками. В детстве она была похожа на щенка-переростка, подумала Кэт, плохо воспитанного и жаждущего любви. Да и став молодой женщиной, нисколько не изменилась. Кроме того, ребенком она была весьма хитрой и изворотливой, вполне возможно, такой и осталась.
Интересно, Элизабет до сих пор чувствует себя одинокой? Она встретила Кэт так, словно они были закадычными подругами, но Кэт, будучи старше на несколько лет, за два или три года в Уайтхолле играла с ней не больше полудюжины раз. Тогда Элизабет была одинока. Мать мало ею интересовалась. Отец был постоянно занят и часто бывал в отъезде, в особенности когда унаследовал от своего отца должность лорд-протектора. Бóльшую часть времени девочка оставалась на попечении слуг.
Кэт вспомнила, как они играли в волан в большом саду у Кокпита, и Элизабет упала, споткнувшись о низкую изгородь. Она тогда громко ревела и звала свою служанку. В другой раз, проиграв, она бросила ракетку наземь и стала ее топтать.
Кокпит, где жила Элизабет, отделяла от дворца Уайтхолл дорога, ведущая в Вестминстер. Но однажды девочки закатили обруч за ворота над дорогой и покатили его дальше, по Тихой галерее к дверям, ведущим к бывшим королевским апартаментам. Разгневанные слуги препроводили обеих обратно на частную территорию. Вину за эту проделку Элизабет полностью свалила на подругу, хотя зачинщицей была она сама. Кэт тогда еще выпороли.
Она никогда не видела королевскую резиденцию, где Оливер Кромвель – король, хотя и нетитулованный, – жил до самой смерти. Его сын Ричард, отец Элизабет, въехал в эти апартаменты, когда сам стал лорд-протектором. Но его правление не продлилось и девяти месяцев. Однажды Элизабет шепотом поведала подружке, что ее дедушке очень нравились картины с голыми дамами, висевшие у него в спальне. Картины эти когда-то принадлежали королю Карлу I, тому самому, которому отрубили голову на эшафоте перед Банкетным домом.