Последний вздох господина - стр. 9
Она кашлянула, сгусток крови вырвался изо рта, упал на его сапоги, густой и тёмный, с кусками чего-то – лёгкого, зуба, смерти, – и голос её, хриплый и рваный, вырвался из горла, предсмертный стон живого существа, не сдающегося под его напором.
– Ты – зверь, а не бог, Сюн Ли, – прохрипела она, каждое слово царапало воздух, наполняя его ядом, неугасающим даже под тяжестью её ран, – рви меня сколько угодно, ломай мои кости, но я не твоя, и никогда не стану твоей тенью.
Рука его взлетела как молния в темноте, и ударила её по лицу с такой силой, что голова мотнулась в сторону, шея хрустнула, кости затрещали под напором, и кровь брызнула изо рта, размазавшись по колонне багровым пятном, кожа на скуле лопнула, обнажив белую кость, острую и блестящую, разрывая повязку на виске. Она рухнула бы, но стражники держали цепи, вывернув руки, суставы затрещали, рвались под давлением, удерживая её в вертикальном положении, несмотря на её состояние. Он схватил её за горло, сжал, хрящи гнулись под пальцами, готовые сломаться, и глаза её расширились, однако не ужас вспыхнул в них, а вызов, яростный и дикий, пронзающий его сквозь боль. Она оскалилась, разбитые зубы блеснули, кровь текла между ними, алая и живая, наполняя её лицо яростью, неугасающей даже под следами травяного аромата.
– Бей сильнее, – прохрипела она, воздух вырывался с трудом, горло сдавило под его хваткой, но голос её оставался твёрдым, – ты слабак, если не убьёшь меня сейчас, не погасишь этот огонь своей рукой.
Он зарычал как загнанный зверь, кулак врезался в её грудь, вышибая воздух из лёгких, рёбра треснули под ударом, и влажный хруст разнёсся по залу, наполнив его звуком её боли, разрывая ткань на её груди. Она согнулась, кровь хлынула изо рта, заливая его руку, тёплая и липкая, пропитанная железом и смертью, и он бил снова – в живот, в лицо, в бока, кулаки ломали кости, рвали плоть, каждый удар вышибал хрипы, кровь текла рекой, заливала мрамор, алый поток растекался под её телом, окрашивая пол багровым. Она дёргалась подобно марионетке на порванных нитях, цепи звенели, натягивались, рвали кожу глубже, и стражники отступили, лица под шлемами побелели, но губы их сжались в молчании, не смея нарушить его ярость.