Последний спартанец. Разгромить Ксеркса! - стр. 8
Разглядывая Сандока, Еврибиад вспоминал Дариевых послов, утопленных в колодце по приказу Клеомена. Те тоже держались вызывающе, их длинные бороды были окрашены в ярко-рыжий цвет и завиты мелкими колечками, завиты были и их черные волосы.
Сандок был облачен в цветастые штаны, перетянутые ремнями крест-накрест, короткий светло-желтый кафтан с широкими рукавами, похожими на крылья птицы. На ногах у него были башмаки из мягкой кожи с загнутыми носками. Завитая борода Сандока была выкрашена хной. Длинные волосы знатного перса были тщательно расчесаны, ложась ему на плечи несколькими рядами мелко завитых колечек.
– Рассказывай, мерзкий ублюдок, каково число кораблей во флоте твоего царя, – обратился к Сандоку Еврибиад. – И не вздумай лгать! Помни, от твоей правдивости зависит, умрешь ты или будешь жить.
Сандок свободно говорил по-гречески, поэтому Еврибиад разговаривал с ним без толмача.
– Не пугай меня смертью, спартанец. – Сандок величавым жестом сложил руки у себя на груди. – Я – воин, поэтому всегда готов умереть. Что касается твоего вопроса, знай: у Ксеркса тысяча двести боевых кораблей и еще пятьсот грузовых.
– Лжешь! – громко возразил Фемистокл, поднявшись со скамьи и шагнув к Сандоку. – Два дня тому назад во время сильного шторма у Пелионских скал потонуло много ваших судов. Не пытайся это отрицать, перс. Рыбаки с острова Скиаф поведали нам, что все побережье у Сепиадского мыса завалено обломками персидских кораблей. Ну, сколько ваших судов разбилось о рифы во время той недавней бури?
По смуглому горбоносому лицу Сандока промелькнула тень досадливого раздражения.
– Я не знаю точного числа потонувших кораблей, поскольку находился в арьергарде, далеко от Пелионских скал, – ответил он. – По слухам, буря уничтожила около двухсот наших судов.
– В том урагане погибло не меньше четырехсот кораблей, – негромко вставил пафосец Пенфил. – Я был свидетелем всего этого ужаса. У меня под началом было двенадцать триер, вышедших из Пафоса и примкнувших к флоту Ксеркса. Так вот, одиннадцать триер пошли на дно близ Сепиадского мыса, когда с севера налетел сильный шквал. Уцелела лишь триера, на которой находился я сам.
Бросив на Пенфила гневный взгляд, Сандок стал похож на человека, которому наступили на больную мозоль.
– Друг мой, – обратился к Пенфилу Фемистокл, – а известно ли тебе, что сталось с тремя нашими триерами, которые несли дозор в проливе между Скиафом и полуостровом Магнесия? Они исчезли так внезапно, хотя море в последние два дня было спокойным.
– Их настигли корабли финикийцев и потопили, – ответил Пенфил. – Насколько мне известно, эти три триеры были из разных городов. Одна была из Афин, другая с Эгины, а третья из Трезена…
– Совершенно верно, – пробормотал Фемистокл, печально покачав головой.
– Весь ваш флот ожидает та же участь! – воскликнул Сандок, переводя взгляд с Фемистокла на Еврибиада. – Глупцы, неужели вы надеетесь победить царя царей! Ваш флот ничтожно мал, чтобы его уничтожить, вполне достаточно одних финикийцев, которые имеют триста триер.
– Тебя же мы разбили, Сандок, – проговорил Фемистокл, вновь садясь на скамью рядом с Адимантом и Поликритом, – разобьем и финикийцев, вот увидишь.
– Кстати, Сандок, почему ты столь опрометчиво ринулся к нашей стоянке, имея всего пятнадцать кораблей? – поинтересовался Поликрит. – Неужели ты рассчитывал победить нас такими малыми силами?