Последний солдат Третьего рейха. Дневник рядового вермахта. 1942-1945 - стр. 33

– Если они вернутся, я уж их не пропущу.

Водитель взглянул на меня со своей вечной усмешкой:

– Лучше поглядывай и в зеркало заднего вида. Вдруг они прилетят сзади. – Он явно издевался надо мной.

– Думаешь, я идиот. А что еще остается делать?

Он пожал плечами. Выражение лица шофера не изменилось.

– Да знаешь, тут ничего не поделаешь. Когда я сломал колено, то подумал о голове. Лучше было бы идти в другую сторону.

– Вот оно что! И бросить наших товарищей, которые сражаются на фронте!

Шофер посмотрел на меня, улыбка сошла с его лица. Но вскоре его лицо разгладилось, и он сказал тем же беспечным тоном:

– Им надо было только послушаться меня: повернуться «кругом»! – Он явно передразнивал фельдфебеля.

– Сам не понимаешь, что говоришь. Большевикам только это и нужно. Это невозможно. Война еще не закончилась. Так нельзя говорить.

Водитель внимательно взглянул на меня:

– Ты еще слишком молод. Думаешь, я говорю серьезно? Да нет. Надо ехать так быстро, как только возможно, и даже еще быстрее. – Как будто желая подчеркнуть сказанное, он нажал на акселератор.

– Это я-то слишком молод! Меня бесит, когда ты так говоришь. Будто только от солдат твоего возраста есть толк. Разве на мне не та же форма, что и на тебе?

Я сам не верил в слова, которые так страстно произносил.

– Ну, раз тебе не нравится, возьми себе другое такси. – Водитель теперь в открытую потешался надо мной.

Ясно, он не хочет воспринимать меня всерьез. Я решил промолчать. Меня одновременно охватили гнев и печаль. Сначала бьют за недосмотр, потом смеются. Наши грузовики по-прежнему шли по льду и снегу. Приближалась ночь, с наступлением темноты мороз усилился. Мысль, что наше путешествие подходит к концу, утешала меня. Через полчаса мы будем в пригородах Харькова. Интересно, в каком состоянии город? Харьков был последним крупным городом перед фронтом. Сталинград от него отделяли четыреста километров. Подсознательно, несмотря на то что от советских окрестностей меня тошнило, я поскорей хотел попасть на фронт. И тут раздался оглушительный взрыв.

Помню, что мы спускались с горы. Перед нами затормозил грузовик, остановился.

– Ну, что там еще? – Я уже открыл было дверь.

– Закрой, и так холодно.

Но я хлопнул дверью перед лицом водителя и пошел по льду, которым было покрыто шоссе имени Третьего Интернационала. Передо мной затормозила машина, проехавшая еще немного по инерции. Курьер из Харькова привез приказ. При слабом освещении было видно, как быстро говорят что-то друг другу офицеры. Они пытались составить план, обсуждали новости. Капитан читал бумагу.

Прошло еще немного времени. Затем по всей длине конвоя прошел сержант, подавая сигнал сбора. К нам подошел капитан, за ним два лейтенанта и три фельдфебеля.

– Равняйсь! Смирно! – рявкнул фельдфебель.

Мы встали, как полагается. Капитан окинул нас продолжительным взглядом. Затем медленно, не снимая перчаток, поднес бумагу на уровень глаз.

– Солдаты, – произнес он. – У меня для вас тяжелые новости. Новости, которые огорчат и вас, и всех, кто воюет на стороне «оси» за наш народ и за нашу судьбу. Где бы ни получили эти новости, их везде воспримут с глубоким огорчением. Повсюду на безграничных пространствах нашего фронта, в самом нашем отечестве мы не можем сдержать обуревающих нас чувств.