Последний самурай – 2 - стр. 6
Не знаю, что так веселило эту девку, но она явно еле сдерживалась, чтоб не захихикать.
Внезапно помещение, погруженное в полумрак, по которому мы двигались вперёд, закончилось дверью. Каору толкнула ее, даже не остановившись. Моментально в глаза ударил яркий свет, ослепляя меня. Я заморгал, едва не выронив бедолагу Синоду.
Мы переступили порог и оказались в помещении, достойном занять главное место на первой странице журнала, описывающего образ жизни якудза.
Это уже не был полутемный склад. Скорее нечто вроде просторного лофта с низкими столиками для чаепития, расставленными прямо на полу. Вокруг них, на плотных, расшитых подушках, восседали два десятка мужчин в дорогих костюмах. Из-под воротничков их рубашек виднелись разнообразные части татуировок. Это были вакагасира, лейтенанты Ямагути-гуми.
Еще вдоль стен я заметил бочки. Штук десять где-то. Правда, не понял их назначения. Некоторые – с иероглифами «сакэ», другие – с непонятными символами. Думаю, какой-то левый алкоголь, предназначенный для впаривания иностранцам. Сами они такое пить не станут. Традиции…
Лица якудз казались вырезанными из камня. Суровые, непроницаемые, без малейшего намека хоть на какие-то эмоции. Наивные… Они не знают, что приготовила им сумасшедшая девица.
Из-за напряжения, весевшего в комнате, воздух казался слишком плотным, осязаемым от запаха дорогого одеколона и едва уловимого, но отвратительного аромата опасности, исходившего от этих людей.
Хотя, чисто внешне, все выглядело максимально прилично. На низких столиках возле каждого из якудз стояли чашки, заварники, тарелочки с какой-то хреновиной. Видимо, сладости.
Самое «подходящее» место и время для чаепития, блин. Как же они повёрнуты на всей этой традиционной херне. Поди еще и бонсай выращивают, пока решают, кто кого зарежет?
– Доброго дня, братья. Прошу приветствовать Адачи-сама, – Каору своё выступление начала сразу, не тратя время на лишние разговоры. Ее голос прозвучал слишком театрально, заполняя тишину. – Возрадуйтесь. Я привела вам нового «отца».
Собственно говоря, мне подумалось, что девица очень даже права. Ни к чему затягивать. Перед смертью не надышишься. Эта поговорка сейчас казалось чрезвычайно уместной. Потому как есть ощущение, кто-то кого-то точно может убить.
Я сделал несколько шагов вперед, выходя из-за Каору, а затем швырнул Синоду на пол. Ровненько в центре того квадрата, который образовывали столики якудз.
С моей стороны это не было желанием усилить эффектное появление нашей компании. Ровно как и продолжить театральное выступление Каору. Я просто задолбался держать этого чертового Синоду. Тяжёлый, зараза.
Труп шлепнулся на пол с глухим, неприятным звуком.
Лица вакагасира вытянулись и обрели такой вид, будто я только что осквернил каждый сантиметр «храма якудза».
– Ваш оябун мертв. Это я его прикончил.
Заявил громко, четко. Чтоб все расслышали. Не хотелось бы повторять дурацкую фразу дважды. Она мне показалась очень нелепой. Вспомнилась сцена из старого фильма про ментов, который я видел в прошлой и уже слишком далеко жизни.
«Это наша корова и мы ее доим».
Черт его знает, почему именно эти слова всплыли в памяти. Показалось, ситуация больно уж похожая.
Несколько минут в помещении стояла тишина. Напряжение повисло в воздухе, густое, как туман. Потом один из якудз, здоровый детина со шрамом через всю щеку, медленно поднялся с подушки, аккуратно поправил брюки и шагнул вперед. Его глаза сузились.