Последний рейс «Фултона» - стр. 72
А меня ругали, что я пытался Перова на пушку взять.
– Ну, это другое дело, – улыбнулся Лобов. – Ведь у меня в руках еще один козырь – приказ о назначении поручика Перова.
– Значит, и со званием не ошиблись.
– Между прочим, в штабе нашли еще один документ – список содержавшихся на барже и приказ, что тридцать три коммуниста и ты, Тихон, военно-полевым судом Северной Добровольческой армии приговорены к высшей мере наказания – расстрелу.
– Лучше бы они оставили список участников мятежа, нам бы волокиты меньше. Как думаете, Перов теперь все рассказал?
– Сомневаюсь, что он больше не видел Перхурова. После того как семнадцатого июля Перхуров вырвался из города на «Пчелке», она причалила возле Волжского монастыря. Именно там, где располагался отряд Перова. С тех пор никаких сведений о полковнике у нас нет.
– Вы считаете, Перов знает, где он?
– Допускаю. И не выходит у меня из головы твой вопрос: почему Перов, опытный офицер-фронтовик, пришел за пропуском, а не попытался выбраться из Вилина тайком. Все больше убеждаюсь – это не случайно.
– Может, ему позарез нужно в город, вот пропуск и потребовался?
– Похоже, что так. Теперь самое время поговорить с женой Грибова. Сходи к ней…
Фотография
Не стал Тихон хитрить перед Грибовой – толстой, неряшливо одетой женщиной с опухшим, заплаканным лицом. Рассказал, что Перов арестован, что на допросе он сообщил об участии в мятеже ее мужа.
– Вы его убили? Поймали? – вскрикнула женщина.
– Нам неизвестно, что с ним.
– Боже мой! Я сойду с ума. Не сплю по ночам, все чудится – кто-то ходит под окнами.
– Обещаю вам – попытаюсь выяснить, где ваш муж.
– А Матвей Сергеевич? Его расстреляют?
– Этого я не знаю.
– Боже мой! Такой приятный молодой человек – и тоже заговорщик! Я хотела ему помочь, сказать, что весь мятеж он отсидел дома.
– Перов сознался, что участвовал в мятеже. Нас теперь интересуют только подробности: когда он появился в доме, когда исчез…
Убедившись, что ее показания больше уже ничем не повредят Перову, женщина несколько успокоилась, разговорилась.
Рассказ поручика подтвердился, но выяснилось и кое-что новое – дня за три до того, как Перов обратился в Коллегию за пропуском, в дом Грибовых пришел какой-то мужчина.
– Матвей Сергеевич называл его Шаговым, – вспоминала хозяйка. – Я поняла, что они кончали один кадетский корпус.
– Долго он был у вас?
– Ровно сутки – вечером появился и вечером исчез.
– Зачем приходил? Переночевать?
– Этого я не могу объяснить, – замешкалась женщина. – Он, собственно, и не спал, всю ночь просидел у окна, выходящего на железную дорогу. Говорил с Матвеем Сергеевичем о каком-то поезде…
Тихон уже выходил из квартиры Грибовых, когда заметил на стене фотографию супружеской пары – слева молодая, еще не располневшая хозяйка, справа – тот самый офицер со шпорами, который руководил арестом рабочих Заволжских мастерских, а потом вместе с приставом Зеленцовым вел колонну заключенных к фабрике Укропова. Кончики усов лихо закручены вверх, на сытом лице – самодовольство.
– Ваш муж?
– В четырнадцатом году сфотографировались, перед самой войной, – шмыгнула хозяйка носом…
Тихон позвонил Лобову в Губчека, назвал фамилию Шагова.
– До меня ничего не предпринимай, сейчас приеду, – И Лобов повесил трубку.
Понял Тихон – фамилия Шагова уже известна чекисту.