Последний рейс «Фултона» - стр. 31
– Это что? – спросил он испуганного Ланцова.
– Я убежал от них… Я устал воевать… Это я для себя…
– В тупик его! Расстрелять! – приказал военком. – За измену и шпионаж!..
Пока военком допрашивал Ланцова, по приказу командира полка рабочие сгрузили с платформы мощное девятидюймовое орудие. Установили его с упором на сырой кряж, как положено, перед вокзалом. От выстрела из окон вылетели стекла, а посреди Сенной площади страшным взрывом выхватило огромную яму.
Военком подбежал к артиллеристам:
– А ну, закатывай эту дуру обратно!
– Ты чего, комиссар? – рявкнул на него командир полка, темное лицо дернулось от злости. – Почему не даешь артиллеристам работать? Ящик снарядов шарахнем – в офицерах прыти поубавится.
– Ты откуда, такой шустрый, родом?
– Костромские мы, а что?
– Если бы по твоей зеленой Костроме девятидюймовыми снарядами шарахнули – понравилось бы?
– У нас мятежу нету, давай не сравнивать!
– Ваше счастье, что у вас моста через Волгу нет и прямой дороги с Севера на Москву. Так что не упрекай ты меня, Кострома, и чтобы эту дуру девятидюймовую я здесь больше не видел. Пусть она Колчака бьет, не возражаю, а по своему городу я тебе из нее шарахать не дам. Так от него камня на камне не останется.
Командир полка подозрительно сощурился, рот свело судорогой:
– Ты знаешь, комиссар, как это называется?
– Как?
– Предательством – вот как!
– Дурной ты, хоть и командир, – спокойно произнес военком. – Нам до зимы город заново не выстроить, а с малыми детишками в развалинах в морозы не отсидишься. Так что соображай, Кострома, если у тебя голова не только для фуражки…
Видимо, вспомнил контуженный, израненный командир полка своих детей, которых дома оставил, и больше из девятидюймовых орудий по городу не стреляли, обходились трехдюймовыми, шестидюймовыми. Конечно, разрушений и от них хватало, но от этих снарядов жители могли спрятаться в подвалах, в нижних этажах. Били в основном по верхним этажам, по колокольням церквей, где засели пулеметчики.
На командира из Костромы военком не обиделся – это был свой человек, из рабочих. Побольше бы таких, как он, как кинешемцы, отряд которых военком послал к мосту через Волгу, – быстро бы выбили офицеров.
На первых порах крепко мешало отсутствие единого руководства. Находились командиры, которым сначала классный вагон да телефон подавай, а уж потом он думать будет, куда своих солдат послать. Одному такому – командиру Сводного полка – Громов сказал, едва сдерживая злость:
– Вы что же, из вагона будете командовать, по телефону? Это вам не позиционная война, когда можно с передышками воевать, удобствами обзаводиться! Нам город в считанные дни надо взять, пленные говорят – офицеры с Севера французов и англичан ждут. Вы должны вести солдат в бой, а не в вагоне сидеть. Вот вам конкретная цель – Духовная семинария!
Семинарию солдаты Сводного полка заняли. Командир решил – теперь и отдохнуть можно, пусть другие повоюют, а он свою задачу выполнил. Да не учел, с кем дело имеет, – одной атакой опытные офицеры вышибли их из здания, скинули в Которосль. Немало красноармейцев выкосили пулеметы мятежников, прежде чем семинария опять была у красных.
Из Москвы подоспел первый бронепоезд. Собственно, бронепоезд – громко сказано. Весь он – обычный паровоз, две площадки из четырехосных платформ с высокими бортами, на них – морские трехдюймовые дальнобойные орудия.