Последний крик моды. Гиляровский и Ламанова - стр. 19
– По уговору я должен либо передавать пластинки заказчику, либо уничтожать их.
– Но вы, Леонид, не сделали ни того, ни другого?
Он пожал плечами.
– Иногда клиенты забывают про это. А иногда просят сделать еще отпечатки. На всякий случай я храню…
Я облегченно перевел дух.
– Хорошо. Я куплю у вас пластинки, снятые позавчера.
– Но они не продаются! Это невозможно!
– Эти – продаются, – сказал я твердо.
– С чего вы взяли?
– С того, что они мне нужны и вы их мне продадите.
– А если не продам?
Я вздохнул и встал:
– Послушайте, Леонид, вы меня сильно утомили. Я мог бы отобрать пластинки у вас силой. И, поверьте, я способен это сделать. Но поступлю по-другому. Я обещал вам не печатать ничего в газетах. Но не обещал того, что не скажу про вас другим репортерам. Для них, уверен, это будет настоящим подарком. И уже сегодня вечером здесь будет полно журналистов. Вы станете героем первых полос. Очень пикантная история. А потом придет следователь. О! Это дотошный проныра – я его видел. Он вас с потрохами съест. Так что вот вам минута: или вы продаете мне снимки, или я иду прямиком в редакцию «Московского листка».
– Черт! – закричал фотограф. – Вы… Вы меня обманули!
– Формально – нет. Где пластинки?
Леонид нервно начал грызть ноготь на указательном пальце, наконец сказал:
– Они не здесь. Я храню их во дворе, в пристройке.
– Идем туда.
Он постоял в нерешительности, а потом выдохнул:
– Черт с вами. Идем.
Через тот же коридор мы вышли во двор дома и направились к полуподвальной пристройке. Фотограф порылся в кармане и выудил большой ключ. Вставив его в замок, он попытался повернуть ключ, но тот не шел.
– Что такое? – пробормотал Леонид и потеребил ключ в замке. А потом потянул за ржавую ручку, и дверь открылась.
– Открыто, – сказал я.
– Не может быть. Я закрывал ее.
– Забыли, может быть?
Он помотал головой и начал спускаться по деревянной лестнице. Я – за ним. В темноте вспыхнула спичка, а потом фотограф зажег керосиновую лампу, осветив помещение. Здесь было довольно аккуратно – у стены стоял древний шкаф со стеклянными дверцами, за которыми на полках виднелись бутылки темного стекла. Другой шкаф, рядом, закрывался сплошными дверцами, некогда лакированными, но теперь почти полностью протершимися и осыпавшимися. На простом кухонном столе стояла металлическая эмалированная ванна, в которой хозяйки стирают белье или купают младенцев. Тут же лежала стопка нераспечатанных фотопластин фабрики Занковского и рядом – коробка, вероятно, с альбуминовой бумагой.
– Темно тут, – заметил я.
– Окна закрыты снаружи, – пояснил фотограф, направляясь к глухому шкафу. – Я открываю их, только когда печатаю.
Он просунул руку между шкафом и стенкой и начал шарить там.
– Что за… – пробормотал Леонид. – Что за черт!
– Что-то случилось?
– Ключ от шкафа.
– Не можете найти?
– Нет.
Я подошел и потянул дверцу на себя. Она легко распахнулась.
– Здесь открыто.
Фотограф медленно выпрямился.
– Этого не может быть! Просто не может быть! Этот шкаф всегда закрыт на ключ. Вы же понимаете, что именно здесь хранится?
– Если вы забыли запереть подвал, то точно так же могли забыть запереть и шкаф.
Он гневно посмотрел на меня, но ничего не ответил, а повернулся к полкам, на которых плотно стояли конверты из картона, в которых, вероятно, хранились использованные уже стеклянные фотопластины.