Последний контакт 3 - стр. 35
Серов утвердительно кивнул.
– Все именно так. Стандартная защита от космических объектов работает уже на двадцати процентах от мощности щитов.
– Спасибо, Виктор Сергеевич, – Павленко сделал паузу и посмотрел на старпома. – И во-вторых, Владимир Ильич, вспомните, что произошло после того инцидента.
Старший помощник Сорокин, замещавший Кольского в тот день, прекрасно помнил, как после устранения разгерметизации на «Прорыве» полностью вышла из строя вся энергосистема.
– Мы два часа были без связи и энергии, – ответил Сорокин.
– Именно так, Владимир Ильич, – кивнул старпому Павленко и продолжил. – Да, после мы восстановили и связь, и всю энергосистему крейсера, однако причин сбоя такого масштаба до сих пор не установили. Кроме того, похожая ситуация была и на «Ксинь Джи», они даже выражали свой протест в открытом эфире. Все помнят этот неприятный разговор с капитаном Ли Ксяокином, когда он обвинил нас в нападении на их корабль.
– К чему вы это все, Дмитрий Фролович? – утомительный экскурс в историю недельной давности тогда очень сильно утомил Кольского, он хорошо это помнил. Павленко это почувствовал и поспешил подвести черту под своим выступлением. Собственно, именно эта черта тогда и перечеркнула все надежды экипажа «Прорыва» на благополучное завершение миссии.
– Я изучил всю проводку в носовом шлюзовом отсеке и обнаружил это, – кап-три достал из внутреннего кармана кителя пробирку, на дне которой катался маленький серебристый шарик. – Господа, боюсь, проблема куда серьезнее, чем казалось ранее. Мы заражены амальгитом. Это он блокирует работу искина и реакторов.
– Есть доказательства? – сухо поинтересовался Кольский.
– Мои ребята сейчас разбирают один из терминалов управления реакторами. Думаю, там мы тоже обнаружим амальгит.
Да уж, трудным был тот брифинг. Капитан потер пальцами виски и вернулся к реальности, где его ответа ждал Володин.
– Да, Евгений Павлович, я знаю о том, что Павленко периодически помогает Варваре Сергеевне в работе с репликантом. Я сам дал добро на это. Что именно вас смущает?
– Время, выбранное для исследований. Для работы с репликантом Павленко забронировал поздний вечер.
– И что тут необычного?
– Я говорю о грядущих сутках, командир. Дело в том, что завтра Павленко заступает на дежурство по кораблю. Вам не кажется странным, что для работы с подозреваемым Дмитрий Фролович выбрал именно время своего дежурства?
– Время, когда за все на корабле будет отвечать именно он? – Кольский задумался.
– Кроме того, мне доложили, что Касаткина вчера тоже работала с нашим репликантом. Ночью. Если точнее, в четвертом часу ночи.
– Так, и что? – Кольский не совсем понимал, к чему именно клонит Володин. – Не вижу ничего необычного в том, что Варвара Сергеевна перебирает различные варианты. Мы тоже допрашивали этого репликанта ночью, пару недель мы вообще ему спать не давали. Вам ли не знать о психологическом давлении на допросах.
– О позднем визите Касаткиной мне доложил один из матросов, заступивших сегодня утром на дежурство. Одно обстоятельство мне показалось странным.
– И какое?
– Матрос, которого он сменил, спал как сурок, его насилу добудились. Как вы понимаете, матрос попался, как говорится, на горячем говне. Сон на посту – грубейшее нарушение устава. Матроса, разумеется, наказали, но на разборе полетов выяснилось, что вырубился он как раз после визита Касаткиной – во всяком случае, он вообще ничего не помнит о том, что было после того, как она пришла к репликанту. Девушка пыталась пронести в камеру какой-то пирог. Матрос, естественно, попытался воспрепятствовать этому, после чего Касаткина, по его словам, надавила на него, сославшись на ваш, капитан, приказ. А для пущей убедительности она дала этому матросу попробовать тот самый пирог. Так вот, матрос убежден, что его усыпили.